Что ж, ей предстояло пережить некоторое разочарование.

Давить я на нее не стала, мне пока достаточно было и этой маленькой победы. С видом гордой принцессы я забрала еду и кружку с водой и вышла из кухни.

Дойдя до главной комнаты и выгрузив добычу на стол, я откинулась на жесткую узкую спинку стула и постаралась подышать поглубже, чтобы успокоить разошедшийся пульс.

Как бы грозно я не выглядела в глазах Уны, по правде говоря, мне это испытание далось нелегко. Все-таки я, Мария из 21 века, никогда не имела никого в услужении и совсем не привыкла раздавать приказы направо и налево; даже разговаривать на повышенных тонах мне было довольно мучительно. Однако я не могла не признать — что-то во мне изменилось…

Едва услышав оскорбительные слова поварихи, я чуть было не влепила женщине пощечину. Во мне будто проснулась настоящая Альциона Блейз, с пеленок воспитанная как благородная леди и истинная госпожа — к слугам добрая, но не терпящая панибратства и уж тем более необоснованного неповиновения.

Я еле удержала себя от этой инстинктивной затрещины. Но все же удержала. Почему? Наверное, хотела остаться собой, человеком, который не станет бить людей, если только это не самооборона. Кроме того, я должна была доказать самой себе, что способна приструнить слуг одним своим поведением и словами, а не рукоприкладством.

Тем не менее я вновь отчетливо осознала, что это не мой мир и не 21 век, здесь иное воспитание, иные законы, иные представления о власти, даже иные понятия о насилии. Подзатыльник нерадивому работнику вообще за насилие не считается. Порка на конюшне — тоже норма местной жизни. Главное, чтобы без жестокости и убиения, конечно. Заповедь «Не убий» все же почиталась, как закон, данный Богом. Хотя и с нюансами: скажем, если кого-то убивали в ходе «поединка чести», то это полагалось волей Господней и Его судом.

Что ж, посмотрим, что будет дальше.

А пока неплохо бы наконец поесть.

После быстрого перекуса я решила воспользоваться отсутствием тетки и ее личной служанки и осмотреть дом на предмет отцовских документов или тайников, могущих их скрывать. В этом мне существенно мешала Эби, как привязанная, бродившая за мной по всему зданию. Я придумала для нее пару занятий во дворе, но служанка быстро вернулась, вновь оказавшись за моей спиной ровно в тот момент, когда я торчала попой кверху из-под кровати в ее комнате — ну, мало ли, вдруг там половица какая отходит, а под ней схрон.

Схрона, увы, я не нашла, а вот видом своим Эби порадовала. Или не очень.

В целом, я уже поняла, что Эбигейл при всем своем нейтралитете все же будет исполнять приказания тетки. А один из приказов госпожи Морвейн явно заключался в том, чтобы присматривать за мной. Надо бы как-то переманить служанку полностью на свою сторону. Но за один день я, разумеется, этого не добьюсь, придется действовать постепенно.

— Эби, — позвала я, поднимаясь на ноги и даже не пытаясь пояснить женщине свои акробатические упражнения. Мало ли, может, это мое хобби — под кровати лазить. Прям жить не могу, дай только на полу поваляться. — Сообщи моей тетушке, что я опоздаю к обеду. Пойду прогуляюсь немного, это полезно для моего здоровья.

— Д-да, мистрис. Толькочки госпожа просила не оставлять вас одну. М-мне с вами идти надобно.

Все-таки напугала я служанку своими спортивными упражнениями, вон она аж заикаться начала, бедняжка.

— Нет, не надобно, — отрезала я. Как бы мне ни было неприятно разговаривать с женщиной в таком тоне, постоянный соглядатай — тоже не вариант. — Благодарение Богу я исцелилась, и теперь мне не нужен пристальный присмотр, — важно пояснила я. — Если тетушка спросит, я пошла к отцу Далмацию. А, и, Эби, я буду очень тебе благодарна, если мои сегодняшние перемещения по дому останутся не известными мистрис Морвейн.