Откуда-то со стороны кухни, расположенной прямо в доме, послышался шорох, и вскоре передо мной возникла моя горничная.

— Да, госпожа?

— Где мой обед? — спросила я без обиняков.

Та снова нехорошо потупилась.

— Простите, молодая мистрис. Старшая госпожа сказала, чтоб вы кушали вместе с нею. Говорит, не подавать вам одной. Я просила Уну хоть хлеба вам дать, но она тоже не может идти супротив мистрис Морвейн.

И вот тут я разозлилась по-настоящему. Голодный человек — это, знаете ли, страшный человек. Никто не смеет вставать между мной и моей едой!

— И где у нас госпожа Морвейн? — зловеще прорычала я.

— Тык вышла она, моя леди.

— Отлично…

Я развернулась и решительно зашагала в сторону кухни.

Боюсь, дверь отлетела к стене излишне резко. Во всяком случае, дородная женщина лет сорока, помешивавшая в огромной кастрюле не слишком аппетитное на вид варево, вздрогнула и едва не упустила деревянную ложку из рук. Женщину звали Уна и она служила в нашем доме поварихой. Пришла она совсем недавно, так что я не помнила подробностей ее взаимоотношений с теткой и Альционой, поэтому просто не стала брать женщину в расчет.

Спокойно подойдя к большой корзине, накрытой льняным полотном, я подняла его, и цапнула оттуда половину здоровенного каравая. Из другой корзины был извлечен кусок кровяной колбасы, а прямо со стола стибрены несколько луковых перьев. Лишь когда я деловито завернула добычу в показавшуюся мне чистой тряпицу, и принялась наливать себе колодезной воды из стоявшего на полу ведра, в найденную здесь же большую оловянную кружку, Уна наконец отмерла и раскрыла рот:

— А чой-то вы творите, юная мистрис?! — воскликнула она с визгливым присвистом. — Хозяйка не велела вам ничегошеньки брать. А ну-ка положьте хлеб на место!

14. Глава 14

— Что? — Я медленно повернулась к поварихе, вонзая в нее ледяной взгляд. — Я наверное ослышалась? Или ты, Уна, и впрямь посмела так оскорбительно разговаривать с леди и твоей госпожой?

— О… а… но…

Повариха вслед за Эбигейл повторила весь мысленный путь осознания новой реальности: от шока при виде совершенно здоровой и разумной Альционы до непонимания, что теперь с этим фактом делать. Но соображала она явно похуже горничной — хоть и поняла, что в матрице произошел сбой, но быстро перестроиться не успела. Видать, слишком уж привыкла к безучастной и бесконфликтной девушке, на которую можно и прикрикнуть, если что — все равно она не ответит.

— Ну, нельзя же, — с обалдевшим видом в конце концов булькнула Уна. — Хозяйка запретила вам еду давать, ну, так чтобы особливо от нее.

— Хозяйка?.. Ты что, забыла, кто хозяйка в этом доме? Здесь все принадлежит мне. Я — дочь сэра Мордреда Блейза, рыцаря графа Арундела и барона Эстли. Моя тетушка, конечно, любезно согласилась опекать меня до совершеннолетия, но она давно уже принадлежит другой семье, ведь в свое время вышла замуж за господина Морвейна и перестала быть частью фамилии Блейзов. Не забывай этого.

— Но она мне прям так вот сказала…

— А теперь тебе говорю я. Немедленно извинись за свою грубость, иначе будешь отправлена на конюшню.

Охнув, Уна прижала обе руки к груди, перемазавшись при этом жижей, стекавшей с ложки, затем закряхтела, пытаясь что-то возразить, но так и подавилась рвущимися из глотки словами. Уж не знаю, что ее остановило, то ли мой яростный вид, то ли вдолбленная с пеленок социальная роль прислуги, то ли проснувшаяся «хатаскрайность», однако повариха наконец опомнилась и пробурчала невнятные извинения. Возможно, она рассчитывала, что вернется госпожа Морвейн и поставит глупую девчонку на место, а уж тогда-то все вернется к привычному укладу и снова можно будет помыкать девушкой, как вздумается.