Его изображение смазывается, потому что Макс трясет телефоном. Он начинает измерять пространство быстрыми шагами, постоянно перекладывая мобильник из руки в руку. 

― Но я знаю, что брат поможет тебе. Поэтому сижу тут, как последний трус. Черт, я и есть терпила. Негодяй. Ублюдок. Убийца. Ну же, Ксюша! Обзови меня хоть как-нибудь. Умоляю. Наори, пошли куда подальше, но не отказывайся…

Он первый отказался от нас и то, что осталось, воскресить не удастся. Пора прекратить убегать от правды, режущей по сердцу ножом.

― Максим, ― я произношу его имя надломлено. Я совершенно и безвозвратно разбита. ― Максим, ― повторяю, взывая к тому, чтобы он посмотрел мне в глаза. Максим останавливается и встречает мой подавленный, усталый взгляд. ― Ты был моей твердыней, но стал штормовой волной. Я люблю тебя… и не знаю, смогу ли простить.

― Ты хочешь расстаться? ― выдавливает с неутешной, беззлобной печалью.

Я замираю на выдохе.

― Раньше я отчетливо представляла наше будущее. Счастливое, длиною в жизнь. В окружении детей и внуков. А теперь, закрывая глаза, вижу черноту. И мое сердце молчит.

― Я все исправлю, детка…

― Больше нечего исправлять, Максим.

― Нет!..

― Береги себя.

Я отключаю вызов. Не дыша, прижимаю замолкший телефон к груди и жду.

Жду, когда нахлынет лавинная боль.

12. Глава 12

Артем находит меня скрючившейся на полу в библиотеке. Сквозь сильный гул в ушах, будто от боксерского удара по голове, я не могу различить, что он говорит. Долетают обрывки слов, из которых сложно вылепить смысл. Такое чувство, что меня периодически окунают в воду и достают из-под зыбкой толщи вновь.

Я совсем не чувствую, как Артем пытается забрать из моих рук телефон с потухшим экраном. Я намертво вцепилась в него и не позволяю забрать, словно намереваются отнять жизненно важную часть меня. Мое тело сковано окоченением, но я еще не мертва. Думаю, что нет. В легкие методично поступает кислород, ноздри трепещут почти непрерывно. Только не покидает ощущение, что я нахожусь где-то далеко от дома брата Максима, и сквозь густой туман прорезается образ встревоженного брюнета.

Он поднимает меня с паркета и прижимает к себе. Удерживая одной рукой, словно ребенка, второй наклоняет мою голову к своему плечу. Я послушно прижимаюсь щекой к мягкой ткани рубашки, впитавшей терпко-бархатистый аромат одеколона. Закрыв глаза, прислушиваюсь к свежим в сочетании с острыми ноткам шипра: сандала, кардамона, имбиря и сладости пионов. Артем пахнет так вкусно, что я с удовольствием растворяюсь в этом безупречном мотиве.

Макс предпочитает другой парфюм. Более пряный, цитрусовый. Он ассоциируется у меня с нежностью, ясным летним днем, фруктовым садом, беззаботностью, уютом. От Артема веет поздней осенью, диким сизым лесом, утопающим в завораживающей утренней дремоте, безопасностью, зрелостью.

Он уверенно и несгибаемо несет меня вперед, не растрачивается на утешающие слова, не вторгается в мою душевную борьбу. Я безгласно разрываюсь между виной и ненавистью к себе за то, что лишила Максима шанса все исправить, за то, что не дала себе шанс попытаться спасти наши отношения. Вопреки убеждению, что я поступила жестоко, не могу заглушить навязчивый голос, исходящий из недр сердца, нашептывающий, что выбранный мною путь верен. 

Я переболею, перетерплю и встану на ноги.

Меня ждет мама, и я поклялась, что она больше не увидит моих слез. 

Я не вернусь к ней и Кате в таком состоянии. Удивительно, что Артем понимает мое желание без малейших намеков. Ему не нужно ничего объяснять, тратить стремительно покидающую тело энергию на то, чтобы напрячь голосовые связки и исторгнуть едва разборчивое бормотание.