– Не волнуйся. Я все сделаю, что нужно, и наложу на себя сонные чары.

– Удачи тебе, маленькая фея. Надеюсь, эта глупая резня закончится ещё при нашей жизни.

Тиа расстроилась, что может больше никогда не увидеть первого на своей памяти человека, который помог, а не попытался убить. Пообещав себе вечно помнить об этом долге, она соскользнула в колдовской сон.

Эрика вернулась в лагерь уже в опускающихся на землю лиловых сумерках. Ночь была безлунная, поэтому девушка, в который раз, обругала про себя последними словами безголового вождя. Арвану явно не было дела до того, что вот уже больше месяца голодная волчья стая преследовала по пятам тающий с каждым днём отряд. Измученные голодом твари буквально дышали людям в затылок и почти наступали на пятки.

Пронзительный вой что-то затронул в глубине души воительницы. Она поняла, что его хозяин так же одинок и чужд своей стае, как и она в собственной семье. Клан Азар никак не желал понять и принять рыжеволосую бунтарку с пронзительным взглядом медно-зелёных глаз. Дядя величал племянницу не иначе как «Проклятая Волчица», когда та не могла его услышать, и считал, что кто-то в его роду спутался с оборотнями.

Что-то во всем происходящем было очень сильно не так, как должно было быть. Впрочем, магических талантов у неё за душой никогда не водилось. Хотя жизнь среди опасностей и зыбких путей войны обострили чутьё до остроты дикого зверя.

Увидев, что кучка соплеменников загнала в скальную нишу разъярённую фею, Эрика попыталась воззвать к разуму обуянных жаждой крови людей. Впрочем, взгляд фаэри тоже был далёк от осмысленного. Изящная жительница гор дрожала от ярости и что-то выкрикивала на непонятном наречии.

Из сумрака приближающейся ночи выскользнули серые тени. Глаза с ненавистью взирали на тех, кто посмел нарушить древний закон этой земли: «Не отнимай жизнь, если не голоден, или твою власть над стаей не оспаривает наглый чужак».

Рыжеволосая воительница и предупреждающе вскрикнуть не успела, как кровавая резня завершилась. Ей бы радоваться, что избавилась от Азара. Да сейчас было не время для эмоций. Одним плавным движением бывалого воина освободила длинный лёгкий клинок, который принадлежал ещё её матери, из порядком потёртых ножен. Их она сама справила из куска собственноручно выдубленной кожи. Потом украсила защитными рунами и связкой оберегов. Эрика помолилась покровителям людей и приготовилась продать подороже собственную жизнь, вверяя свою участь Арокасу, богу дорог и судеб.

Равнодушное небо безмолвно роняло одинокие звёздочки снежинок, намекавших, что в этом году зима будет ранняя и суровая. Всё вокруг для Эрики сузилось до серых теней, замерших в ожидании приказания от своей темноволосой госпожи, а та всё медлила, явно прислушиваясь к чему-то.

Огромный матёрый зверь, в шерсти которого уже проглядывала седина, а в жёлтых, как луна Иллиари, глазах светились искры разума. Волк глухо заворчал и загородил рыжеволосую девушку своим массивным телом. В его голосе слышался вызов всему миру. Горная фея не торопилась с приказом убить ненавистную человеческую женщину.

Волк зарычал уже в голос. У воительницы даже сложилось стойкое впечатление, что они ведут неспешную беседу и прекрасно понимают друг друга. Наконец, фаэри обратилась к пленнице. В её голосе прозвучали нотки неуверенности, словно она так и не пришла к решению, как лучше поступить с хозяйкой клинка:

– Оданн говорит, что на тебе нет крови моих соплеменников. Он учуял на твоей одежде запах Тиа. Отвечай, что твой полоумный вождь сделал с ней? Где моя дочь?