– Ух ты, обезьянки! – запищала Майя, бросившись к ближайшему вольеру.

   В нем по веткам лазило несколько мартышек. Собравшаяся там детвора весело рассмеялась, когда одна из них попыталась ухватить другую за ухо.

   Улучив момент, я повернулась к Лексу. Волосы разметались от резкого движения, а глаза гневно сверкнули.

   – Послушай меня внимательно. Ты можешь общаться с моей дочерью, – прошипела я, подходя к нему вплотную. – Но не смей подвергать ее опасности! Даже минимальному риску! Ясно?

   – Во-первых, это наша дочь. А во-вторых, именно поэтому я никогда и ни в чем не поставлю ее под удар. Неужели не понимаешь таких очевидных вещей? – зло отрезал Лекс, но потом что-то в глазах изменилось. – Или доверие для тебя – это слишком сложно?

   Он почти промурлыкал последнюю фразу, медленно наклоняясь ко мне. Его пальцы потянулись к моему лицу. Я отвернулась, зажмуриваясь, чтобы не показать эмоций. Отгородиться колючим:

   – Я привыкла быть сама по себе.

   Не дожидаясь, пока я открою глаза, Лекс осторожно отвел волосы от моего уха. Наклонившись, он обжег его жарким шепотом:

   – Значит, отвыкай.

   Я замерла, и сердце сбилось с ритма. Показалось, вот-вот – и горячие губы пройдутся по шее в цепочке поцелуев, как когда-то. Кожа еще помнила касания Лекса и сейчас отзывалась мурашками, предвкушая… Но в эту секунду раздался детский вскрик.

   Услышав, я и Лекс среагировали одновременно. Мы бросились к вольеру. За доли секунды, пока я сообразила, в чем дело, в голове пронеслись самые страшные варианты. Вплоть до обезьяньего апокалипсиса, где мартышки голыми лапами разогнули прутья и отправились истреблять человечество. На деле, человечеству ничего не угрожало.

   А вот волосам Майи – очень даже. Оказалось, что она проигнорировала предупредительную ленточку. И теперь стояла вплотную к вольеру, а особо любопытная мартышка подобралась с другой стороны, и цепкая лапка ухватила за кончик косички.

   – Ай! Пусти-и-и! – Майя попыталась дернуться, но лишь слезы на глазах выступили.

   Против меня сыграли злую шутку каблуки. Так что Лекс добрался первый. В мгновение ока он перехватил косичку, а потом и нахальную обезьянью лапку. Мартышка недовольно ощерилась, но была вынуждена отпустить добычу. После чего, что-то бурча, ускакала в другой конец вольера.

   – Дядя Лекс! Вы меня спасли! – Майя на эмоциях бросилась обниматься.

   На секунду Лекс так и остался стоять столбом. Руки зависли в воздухе, будто не решился обнять в ответ. А взгляд стал отсутствующим, растерянным.

   «Не знаешь, как вести себя, когда тебя в первый раз обняла собственная дочь?» – захотелось съязвить мне, и на губах дрогнула усмешка.

   Эмоции взяли верх над Лексом. Он на секунду обнял Майю в ответ, а потом ухватил за плечи, отстраняя и наклоняясь. Так, чтобы посмотреть в глаза.

   – О чем ты думала?! Нельзя заходить за ленту! А если бы это были не мартышки, а какой-нибудь хищник? А если бы тебя покусали? – принялся строго отчитывать Лекс.

   Майя шмыгнула. И хотя мне хотелось напуститься на нее точно так же, я ухватила его за плечо.

   – Прекрати, Лекс! Не смей портить настроение моей дочери!

   Рядом стояла женщина с сыном-подростком, который больше пялился в телефон, чем на зверей. Она услышала наш разговор и повернулась, недовольно поджав губы. Типичная дамочка: «Влезу во все дела». Даже нос типичной «Варвары» – длинный и по-крысьи тонкий.

   – Да, мужчина, не лезьте к ребенку! – визгливо одернула Лекса «Варвара». – Вы, вообще, ей кто?

   – Отец! – гаркнул он явно, лишь бы отвязаться.