— Я знаю все новости.

Демонстративно закатываю глаза.

Ну конечно, он знает. Фээсбэшник, блин.

Я ведь не о том.

Ренат вдруг поднимается и вытягивает пластинку из чехла. Через минуту гостиная наполняется спокойной, тихой мелодией, от которой волосы у меня на затылке начинают шевелиться. Такая она пронзительная и проникающая куда-то вглубь, под кожу.

— У граммофона другой звук. Ни одна колонка с ним не сравнится.

— Что ты включил?

— Это Шопен.

— Да, мне нравится. — Отправляюсь гулять по гостиной. — Звучание на самом деле другое.

— Не все новое по своим характеристикам превосходит старое, Эмилия. Часто люди что-то создают, чтобы сделать проще, а не лучше. Это проблема современности.

— Интересно...

В углу замечаю абстрактную металлическую подставку для бутылок с алкоголем. Что-то подобное стоит в кабинете у отца.

Останавливаюсь у окна и замечаю небольшую нишу в стене напротив, закрытую напольной перегородкой.

— А там что?..

Ренат пересекает комнату и складывает ширму гармошкой. Убирает ее к стене.

— Что это?

— Специальный тир-тренажер. Хочешь, Эмилия?..

— Что?

— Попробовать, — спрашивает безо всякой улыбки или желания мне понравиться.

Неистово кусаю губы и вообще не понимаю, что происходит.

Еще утром я проснулась с мыслью, что ничего не будет и мы с ним чужие. Ренат — друг моего отца. Красивый, взрослый мужчина. Я — обычная первокурсница, которой исполнилось девятнадцать.

Приглашение на свидание сегодня — полнейший шок, а то, что в итоге мы оказались здесь, в его медвежьей берлоге, только вдвоем — производит эффект землетрясения в груди.

Это так запретно и… опасно. И дело не в разнице в возрасте, а в том, как открыто он смотрит и какой огонь полыхает в его темно-серых глазах.

Прислонившись бедрами к подоконнику, молча наблюдаю, как Ренат поднимает со стойки револьвер, перезаряжает его и целится в мишень. Широкая грудь, сильные руки, уверенные пальцы, обнимающие рукоятку, сосредоточенное лицо.

Картинка нравится.

Нравится до того, что я соглашаюсь.

Просто киваю.

— Иди сюда, Эмилия. — В голосе ни капли нежности или хотя бы элементарной вежливости.

Это приказ. Холодный и категоричный.

Отлипаю от подоконника и на негнущихся ногах подхожу к Аскерову, чтобы стать его уменьшенной тенью спереди. Мои лопатки плотно прислоняются к мускулам на груди, а голова касается твердого плеча.

— Что же ты творишь, девочка? — строго спрашивает Ренат, пока я забираю у него оружие.

Подбородком задевает мои волосы, царапает их щетиной и сминает в ком платье на талии.

Прикрываю глаза.

Кажется, так не прицелиться, да?

Тело трясет, это чистой воды безумие, как и мое присутствие в этой квартире.

Энергия вокруг становится пугающе густой и мужской.

А еще страшно. Страшно промахнуться, сделать неверный шаг и уехать домой.

Почему-то мне кажется, что Ренат еще раздумывает. Он привез меня сюда, но пока не решил, как поступить.

— Я просто учусь, — шепчу, вытягивая дрожащую руку, — бить на поражение.

— У тебя это уже отлично получается, — его ладонь съезжает с моей талии и круговыми движениями поглаживает низ живота.

Стараюсь сосредоточиться, закрываю левый глаз, расслабляюсь, как учил отец, и… стреляю.

— Черт, — шепчу, горько вздыхая.

Попадаю не в десятку.

Всего лишь четверка…

Целюсь еще раз, но вдруг поднимаю лицо и, накрывая его ладонь на своем животе, предлагаю:

— Сыграем, Ренат?.. На желание!..

— С тобой? — он иронично усмехается, глядя на меня сверху вниз. — Я тебя раздавлю, девочка.

— Может быть... и раздавишь.

— Тогда какой смысл? — его рука плавно смещается еще ниже.