Ренат требовательно прислоняется к моим губам, раздвигает их напором жесткого языка. Я учащенно дышу, понимая, что реальность превзошла все мои мечты. Отвечаю на поцелуй. Возможно, чуть активнее, чем должна, но полностью отдаюсь чувствам. И судя по тому, как учащается сердцебиение Рената, делаю все правильно.

В носу стойкий запах туалетной воды и кофе, и еще один… который я ни за что не оцифрую. Если бы герой фильма «Парфюмер» выбрал своей жертвой Аскерова, то у него бы получился именно этот аромат: освежающий, солоноватый, загадочный и опасный.

Прикрываю глаза и ощущаю, что чувствует женщина, когда ее целует настоящий мужчина, если инициатива полностью принадлежит ему.

Все резко обрывается. Я, кажется, не сразу прихожу в чувство. Распахиваю глаза и встречаю на себе тяжелый взгляд.

— Поехали, — кивает Ренат, отстраняясь и открывая для меня дверь.

— Но… куда?

— А это играет роль?

Я вспыхиваю. Стыд и счастье смешиваются в один коктейль, который бьет в голову похлеще алкоголя.

— Абсолютно не играет, если с тобой, — уверенно отвечаю и тянусь за ремнем безопасности.

21. Глава 19. Эмилия

Пока мы находимся в машине, я стараюсь на него не смотреть. Ренат тоже не сводит взгляда с дороги.

Замираю и шумно дышу.

Кожу на ладони страшно печет, так хочется потрогать еще горящие от поцелуя губы, на которых он оставил след. Вместо этого нетерпеливо проезжаюсь по ним языком.

Мы едем по ночной Тверской, пролетаем светящийся фасад Большого театра и уходим на Лубянку. Когда вижу здание Управления, стыдливо прикрываю веки.

После Сретенки начинается череда бесконечных поворотов, узеньких улочек и остановок на загорающихся красным светофорах.

Ренат делает это специально. Закрадывается такое сомнение. Чтобы я не запомнила место, куда мы едем. Тут же еще она мысль: это… его дом. Я догадывалась, что Ренат живет где-то недалеко от работы. Это в его стиле — всегда быть наготове. Жить на службе.

После мучительного ожидания паркуемся в старом московском дворе, огороженном с двух сторон шлагбаумами.

Я разглядываю трехэтажный дом с широкими, высокими окнами.

— Идешь? — спрашивает Ренат.

— Да, — отвечаю сдавленно.

Продев руки в рукава пиджака, выбираюсь из машины и запахиваю его как следует.

Похолодало.

По телу расползается неконтролируемая дрожь, которая только усиливается, когда мы заходим в ухоженный подъезд и по высоким каменным ступеням поднимаемся на второй этаж.

Аскеров открывает металлическую дверь и проходит первым. Я — за ним.

Скидываю туфли и ступаю на холодный паркет.

— Я сейчас подойду, — говорит Ренат, отправляясь вглубь квартиры. — Гостиную найдешь?

— Постараюсь.

Привыкая к яркому свету, сворачиваю направо и открываю тяжелую дубовую дверь. По-моему, здесь. Нащупываю выключатель.

— Ого, — оглядываюсь с интересом.

Комната больше напоминает музей. Белые стены, на которых висят картины, ошеломляющие высотой потолки, на окнах только металлические жалюзи.

Оставив пиджак на большом кожаном диване, наклоняюсь над журнальным столиком.

— Это патефон? — спрашиваю, чувствуя приближение Рената.

— Граммофон.

— Это не одно и то же? — перебираю пластинки.

— Нет, — отвечает он сухо и садится на диван.

Я чувствую неловкость, поэтому нервно смеюсь:

— Двадцать первый век. Ты о колонке «Алиса» ничего не слышал?..

Он пожимает плечами и, положив локоть на подлокотник, подпирает подбородок кулаком.

И правда, динозавр…

Отвожу взгляд.

— Алиса включает музыку какую захочешь. И классическую тоже, — киваю на пластинки. — Там есть много функций… Можно узнавать погоду, новости.