— Твою мать…

Мы оба замолкаем.

— Она там? — голос Давида становится напряженным. — Ты ее видел?

— Там. Видел.

— Блядство. Ну что за блядство?.. Как же так?

— Я одного не понимаю, какой, на хрен, банк? Ты же знаешь, что уровень опасности красный?..

— Да откуда я… Ох…

— Ренат Булатович, газ привезли, — обращаются сбоку. — Мы начинаем подготовку.

— Подождите, — отвечаю и, не прощаясь, сбрасываю звонок.

Снимаю пиджак. Рубашка тут же становится насквозь мокрой от дождя. Широким шагом иду к генералу, который встречает меня с легким недоумением на лице.

— Штурм отменяется.

— Что значит «отменяется», Ренат?

— Я сам туда зайду. Один.

15. Глава 13. Эмилия

«Жертва благоухает так, что ее аромат непременно хочется вкусить. Не будь жертвой, Эмилия», — часто говорил мне отец.

Помня об этом, единственное, чем я занимаюсь на полу в отделении банка, — отгоняю липкий страх, стараясь не паниковать. Паника, трусость, неумение себя контролировать — вот чем пахнут самые настоящие жертвы.

А Искорка дрожит так, что не почувствовать это сложно, поэтому я сжимаю ее ладонь еще сильнее.

Придурок, который взял нас в заложники, мне противен. Он что-то кричит о своем родном брате, периодически стреляет в потолок так, что стены и пол под нами дребезжат, и всячески запугивает ни в чем неповинных людей.

Я все стараюсь пропускать мимо ушей.

Не вникать. Не думать. Ждать помощи.

Этому тоже учил отец, отдавший большую часть жизни службе в Управлении. По факту семьи у нас не было. Так… фикция. Еще и потому, что отец — ужасный однолюб. Маму он любил по-настоящему, больше ни к кому так и не смог проникнуться, хотя догадываюсь, что женщины были.

— Полчаса у вас. Брата хочу видеть.

С сотрудниками полиции террорист общается по личному телефону одного из менеджеров банка. Требует, угрожает, что начнет убивать заложников. По одному каждый час. Услышав это, в зале раздается душераздирающий женский плач. Кто-то не выдерживает.

— Заткнулись все! — орет ошалевший придурок. — Языки всем отрежу!

Не вникать в такое сложно. У страха вырастают длинные скользкие щупальца, противостоять которым могут только самые отчаянные.

Я вспоминаю какие-то слова и начинаю петь про себя.

Что-то вроде:

Нас бьют — мы летаем от боли все выше,

Крыло расправляя над собственной крышей.

Нас бьют — мы летаем, смеемся и плачем,

Внизу оставляя свои неудачи[1].

Пою, пою, пою… Особое внимание уделяю звукам и артикуляции, шепотом проговаривая каждую букву.

Искорка же отчаянно всхлипывает и стонет.

Неожиданно ноги обдает прохладным, влажным воздухом. Мурашки кочуют по спине, тело сжимается тугой металлической пружиной, пока я не слышу знакомый голос:

— Я переговорщик. Меня зовут Ренат Булатович Аскеров.

— Иди на хуй. Я буду стрелять.

— Я без оружия, Азамат. — Судя по тяжелым шагам, Ренат пересекает небольшой тамбур и заходит в зал. Бесстрашный. — Обсудим условия освобождения твоего брата, и я уйду, чтобы все как следует подготовить, затем я же приведу Дилшода к тебе.

— Ко мне не надо, как мы будем отсюда выбираться? У вас наверняка ОМОН там... на улице. — Наконец-то до придурка доходит — живым ему не уйти. — Бля-я-ядь…

Боюсь поднять голову, но предательски начинаю дрожать.

Не из-за себя.

Из-за Рената.

Зачем Аскеров пришел сюда? Он что, камикадзе? Знает ли он, что я здесь? И если нет, то зашел бы в банк, располагая этой информацией? Стал бы меня спасать?

Не знаю...

— Ладно, давай говорить, — слышу голос прямо над нами и нарастающий галдящий шепот. — Заткнулись все.

Звук выстрела оглушает.

Вспотевшая рука в моей ладони напрягается и пару раз дергается, я чувствую, что террорист хочет, чтобы Искра поднялась, и поэтому... поднимаюсь первой. Сначала встаю на колени, а затем на ноги.