— Ты мне скажи, как и почему у нас в центре Москвы люди с оружием ходят?

— Олег Валентинович, мы обязательно вернемся к этому вопросу…

— Обязательно вернемся. Что с его братом, которого он требует освободить? Кто он такой вообще?

— Минниханов Дилшод Саидович. Год рождения — две тысячи третий. Заключен под стражу неделю назад по делу о подготовке диверсии на футбольном стадионе. Был в нашей разработке. Там залет стопроцентный…

Генерал обрывает мою речь резким взмахом руки.

— Переговорщиком пойдешь, Ренат? — щурится.

— Я с террористами переговоры не веду.

— Да знаю я, — вздыхает, — что не ведешь…

Пожав плечами, смотрю прямо перед собой. Ничего не вижу. Лист даже не белый. Серый… с кроваво-красными точками.

— Ты ведь тогда, в Махачкале, был не виноват, Ренат, — Ярославский понижает голос. — Сделал все, что мог. Десять лет прошло…

— Не понимаю, о чем вы.

— Так уж и не понимаешь, — ворчит. — Значит, будем штурмовать?

— Единственно правильное решение, — соглашаюсь.

— Главное, кого не надо не зацепить!.. Нам лишние разговоры не нужны.

— Будем работать осторожно.

— Знаю я, как вы осторожно. — Ярославский растирает лицо ладонью и тяжело вздыхает. Постарел, генерал. Только сейчас замечаю. — За прошлый раз еще отписываемся…

— Сделаем все, что от нас зависит. Используем газ, чтобы не было паники. Сейчас подъедут специалисты, начнем подготовку.

— Ну давай работай, Ренат. Я пойду к журналистам, к гиенам проклятым. Никак не успокоятся.

Усмехнувшись, направляюсь обратно к микроавтобусу, попутно раздавая указания, чтобы сообщили, когда привезут газ.

В салоне все так же пахнет кофе.

— Да, полковник. Да. Будет сделано, — удрученно отвечает Лунев. Убрав мобильный, недовольно смотрит на экран.

— Литвинов? — заинтересовываюсь и отпиваю кофе. Морщусь, потому что холодный.

— Ага. Он самый.

— Что ему от тебя надо?..

— Просит съездить к ним, дочь проверить. Она на телефон не отвечает.

— Ясно.

Постукивая рацией по столу, разглядываю двери отделения банка. С чего бы вдруг Литвиновой посреди белого дня не брать трубку? И почему полковник не обратился с этой просьбой ко мне, как делал это последние несколько недель?..

Пожаловалась?

Этого еще не хватало…

Не знаю, чувство ли это вины за вчерашнее или, как любят говорить сослуживцы, хваленая чуйка, но рука сама тянется к внутреннему карману пиджака.

— Давид, привет, — отсчитав три гудка, ровно здороваюсь.

— А… Ренат, приветствую.

— Что у тебя с дочерью? — решаю обойтись без прелюдии. Не до того.

— Да странность какая-то, телефон недоступен. С утра еще разговаривали, а теперь пропала. Еще и с банковской карточкой. Удавил бы.

Постукивая рацией, слежу за видеозаписью на экране. Взгляд снова привлекает девчонка в сарафане. Стройные, загорелые ноги и аккуратная талия вдруг кажутся знакомыми.

Резко привстав, разворачиваю экран к себе и ставлю на перемотку.

Снова и снова.

— Ренат, — недовольно зовет Давид спустя несколько минут. — Ты где там?

Наконец-то увидев нужное мне лицо, вдруг чувствую резкую нехватку воздуха.

— Карта какого банка была у Эмилии с собой? — выбираюсь на улицу и останавливаюсь.

Дождь лупит по лицу, ловко проникает под воротник рубашки.

— Банка «Капитал». Так… а почему была? Ты что-то знаешь. Эта клуша потеряла карту?.. Вот я ее…

— Литвинов! — рявкаю так, что омоновцы оборачиваются.

Со старшими по званию так не общаются, но я в состоянии аффекта.

— Ты новости вообще не смотришь?

— Да какие тут новости… Глухая деревня.

— Банк «Капитал» сейчас в оцеплении. Тридцать пять человек в заложниках, — сообщаю нерадивому папаше.