А Ренат Булатович?..

Пусть будет как-то отдельно от меня.

Несмотря на то что вчера от тяжелого мужского дыхания, бьющего по щеке и губам, я испытала самые противоречивые и яркие эмоции за все свои восемнадцать лет, хочу больше не думать об этом жестоком, опасном мужчине.

Слишком опасном для таких неопытных девушек, как я.

Предложить мне такое... Отсосать ему...

Стыд.

А еще я впервые почувствовала… сексуальное желание, которое до этого встречала только в любовном дарк-романе. В колледже много кто такие читал, и я попробовала. Вся эта жестокость — не мое, но я, кажется, поняла, что испытывала главная героиня.

Это… странно. Будто нутро разворотили и начали нещадно скрести его горячими, жадными пальцами. Жарко, нетерпеливо, капельку больно и щекотно одновременно. Что-то с чем-то!

Хочу это повторить.

Только не с Аскеровым.

После ванной комнаты, затянув потуже пояс халата, иду на кухню и ставлю чайник на плиту. В холодильнике пусто: вспоминаю, что последние деньги я потратила на концертный костюм. Жить целую неделю планировала на то, что мы заработаем в «Родео». Получилось как получилось.

И что же делать?..

С отцом у нас уговор — никаких внезапных звонков, поэтому оставляю сообщение в мессенджере и спокойно пью чай.

Телефон вибрирует спустя час.

— Привет, пап.

— Здравствуй, дочь. Жалуйся.

— Не буду я жаловаться, — смеюсь.

— Наш человек!

Он замолкает, а я, кажется, краснею от радости.

Наш человек.

Это ведь похвала?

— Ну так что молчим?..

— Я… в общем, деньги закончились.

— Так бы сразу и сказала. Перестали платить за твои частушки?

— Просто получилось так, — оправдываюсь. — Через несколько дней еще концерт. Там уже заплатят.

— Ладно уж. Возьми в столе банковскую карту и сходи, сними сколько надо. ПИН-код знаешь.

— Спасибо, пап, — улыбаюсь. — Сейчас чай допью, посуду помою и пойду.

— Дома-то как? Кран больше не ломала?

— Нет, — смеюсь. — Только вот посудомоечная машина снова полетела. Я пыталась почистить фильтр, но она все равно не работает.

— Без этого можно прожить…

— Конечно, пап. — Тут же пугаюсь, что увижу здесь Аскерова вновь. После вчерашнего вечера как-то не хотелось бы. — Ты только никого не проси ни о чем, пап. Я руками посуду буду мыть, не переживай.

— Ладно. Давай уже. Не натренькивай. Некогда.

— Пока...

Закончив с домашними делами, надеваю легкий длинный сарафан без рукавов и убираю волосы в шишку. Слишком жарко, чтобы оставлять их распущенными. Закидываю в рюкзак банковскую карту отца и, прежде чем убрать телефон, долго смотрю на экран.

Все потому, что там пропущенный. Номер незнакомый.

Еще раз захожу в кабинет отца, достаю блокнот и сверяю цифры с теми, что удалила вечером.

Это не Ренат.

Несмотря на тихое разочарование, усмехаюсь.

— Ну конечно, — шепчу. — Зачем ему звонить тебе, дурочка?.. Он посмеялся над тобой.

Решаю все же перезвонить просто потому, что становится любопытно. Кто это может быть?..

— Привет, подруга, — слышится смутно знакомый женский голос. — Узнала?

— Нет, — отвечаю не очень дружелюбно.

Что за бред?

Нет у меня подруг.

— Это Искра… Вчера познакомились.

— А-а-а… Ясно.

Мое дальнейшее молчание слишком красноречиво, поэтому она продолжает:

— Ты вчера смылась так неожиданно. Пришлось твой номер спросить у тех парней. Они из Польши?

— Да, — отвечаю на автомате.

— Класс.

— А зачем тебе понадобился мой номер? — недоумеваю, выглядываю в окно.

На улице адское пекло. Асфальт блестит, вот-вот расплавится.

— Просто… я извиниться перед тобой хотела.

— За что?

— За то, что предложила соревноваться. По-идиотски получилось. Надо было нам по очереди выступать и гонорар поделить, а то вообще без всего остались. Я теперь на мели. И бабка моя пенсию нескоро получит.