— А это не тебе решать, — не пасую я. — На данный момент это моя комната. Нравится тебе это или нет. Что, глазомер подвел? — вскидываю стервозно бровь, намекая на его подбитую скулу.

— А ты специально не закрыла, да? Меня ждала?

На лице Муромцева красуется самодовольная ухмылка. Он думает, что поймал меня на горячем. Но дело в том, что я скорее буду ждать Сатану, чем его.

— В твоих мечтах!

Подхватив одеяло и подушку, решительно двигаюсь к лестнице. В упор подхожу к Илье, который стоит посреди прохода, как вкопанный. Вот же, чепушила!

— Пройти можно?

Муромцев только вопросительно выгибает бровь, смотря на меня с вызовом. Вы себе и представить не можете, каких сил мне стоит сдержаться и не треснуть этого долбодятла! Мы одни, а этот и ответить может.

— А кто мешает?

Действительно, кто?

Раздраженно закатываю глаза, а потом буквально отталкиваю с прохода Муромцева. Так мы толкаемся, пока я не впиваюсь ногтями в его руку, и он с шипением не отпрыгивает.

— Бешеная! — рявкает, смотря на свое предплечье, на котором отчетливо видны царапины.

— Вот и нечего ко мне лезть!

Больше я не слушаю его возмущения перемешанные с проклятиями и матами, взлетаю вверх по лестнице и забегаю в комнату.

Первый делом открываю окна нараспашку, затем снимаю постельное белье вместе с наматрасником и несу в прачечную. К счастью, с Муромцевым не пересекаюсь. Судя по шуму воды из его комнаты, он решил избавиться от образа бродячей собаки.

Жаль, он под стать его характеру. С генеральной уборкой решаю повременить и сперва заняться завтраком.

Спускаюсь на кухню и принимаюсь готовить. С чувством злорадства гремлю посудой, нарочно громко взбалтываю яйца для омлета, ставлю на плиту чайник со свистком, который отключаю только через минуту после закипания.

— Ты оборзела? — раздается позади разъяренный голос Муромцева. — Ты потише не можешь тут колдовать? У меня башка вообще-то раскалывается.

— Да? — невинно отзываюсь, даже не оборачиваясь. — Какая неожиданность!

В следующую секунду Муромцев со звериным рыком прижимает меня своей мощной фигурой к столешнице.

Я не шевелюсь и даже, кажется, забываю как дышать. Горячее дыхание парня обжигает шею, когда он наклоняется и по-змеиному шипит на ухо:

— Угомони свои таланты, Образцова. А то я тебе помогу.

Пальцы находят ручку сковородки, которую я достала буквально пару минут назад. Перехватываю посильнее и, резко крутанувшись, угрожающе поднимаю руку со сковородой. С пугающим спокойствием чеканю:

— Отошел, Муромцев. А то я закончу то, что не закончил Пепел.

Мы буравим друг друга глазами, и никто не собирается сдаваться в этой безмолвной борьбе. Его бесцеремонные руки все еще крепко сжимают мои бедра, а я держу в воздухе сковороду.

Наконец-то, Илья не выдерживает первым. Должно быть, все-таки инстинкт самосохранения срабатывает. Отталкивается от столешницы и мрачно выплевывает:

— Твой Вячек ничего закончить не может. Ключевое слово «кончить». Возьми себе, кстати, на заметку. А то будешь потом кидаться на всех подряд.

— Не переживай, до тебя очередь не дойдет, даже будь ты самым последним человеком на земле.

***

Я продолжаю готовить как ни в чем не бывало под пристальным взглядом сводного. Он почему-то не уходит, а продолжает действовать на нервы.
Сидит за столом, вальяжно закинув ногу на ногу, и залипает в смарте.

Его присутствие давит на меня, но кто я такая, чтобы указывать Илье, где можно сидеть, а где нет? Это в конце концов его дом. И мне, в отличие от Муромцева, воспитание не позволяет так себя отвратительно вести.