— Хотела посмотреть, как твою рожу самодовольную раскрасят. И, судя по всему, — делаю жест рукой, указывая на его окровавленные губы, — не зря пришла.

Муромцев оскаливается, отчего его и без того непривлекательное лицо приобретает совсем жуткий вид. Как из фильмов ужасов, в самом деле!

Открываю сумочку, роюсь и достаю пачку салфеток, небрежно кидая Илье на колени.

— Вытрись. Смотреть страшно.

В следующий момент салфетки прилетают мне в голову. Псих!

— Не смотри тогда! — бешено рявкает. — На Вячека завтра посмотришь — полюбуешься. Ему еще похуже, — с кровожадной ухмылкой заявляет. — Можешь даже попытаться зализать ему раны. Он потом перед тобой ковриком для ног расстелится. Ты ж такое любишь.

Да откуда парню, родившемуся с золотой ложкой во рту, знать, что я люблю? Этот кретин в жизни палец об палец не ударил. Его максимум — это кулаками махать, а там, согласитесь, много ума не нужно. И те бедные остатки скоро выбьют.

— То, что я люблю, Муромцев, тебя не касается. И я «не зона твоей ответственности», как ты заявил.

В воздухе рисую пальцами кавычки, чтобы этот недоумок уяснил, что не может брать меня нахрапом, когда ему вздумается.

— Я сам определяю, что моя ответственность, а что нет, Образцова, — в тон мне отвечает. — Мне из-за тебя, тупой дуры, проблемы с отцом не нужны. Достаточно, что вы с мамашей уже промыли ему мозги.

Нет, я всегда знала, что Илья не высокого обо мне мнения, но трогать мать — не позволю! Она не какая-то там содержанка! Она кардиолог, потрясающий врач, который пользуется уважением многих коллег и людей.

— Жаль, что тебе их некому промыть. Тебе не только не хватает отцовского ремня, но и материнского подзатыльника.

По тому, как нервно дергается глаз Муромцева, понимаю, что задела за живое. Надавила на больную точку, а больной точкой у нас оказывается — мама.

Илья резко паркуется возле нашего дома и рычит:

— Выплевывайся. Домой привез, дальше не моя забота.

— С превеликим удовольствием!

Снова назло сильно хлопаю дверью, но Муромцев настолько взбешен, что моментально срывается с места.

Скатертью дорожка, придурок.

***

Мне удается принять душ в гостевой ванной комнате и тут же лечь в кровать. Ещё мандражирую от пережитого, но все равно не на таком подрыве, как была.

Глаза закрываю и снова вижу мордобой, от которого аж дух захватывает. А ещё мимо воли рисуется перед глазами разъяренное лицо Ильи, и на коже ожогами проступают фантомные касания. Не хочу об этом думать и насильно заставляю себя переключиться, но мысленно возвращаюсь в исходную точку.

Взгляд падает на руки, а там отметины от него. Схватил ведь как тряпичную куклу. Наглый. Мерзкий. Отвратительный говнюк! Что он себе возомнил? Что он тут босс? Да? Ничерта подобного!

Приказывать мне не будет, он мне никто!

Такая злость берет, что я в шаге от того, чтобы встать и пойти что-то разнести в его комнате, пока сильный мира сего гуляет. Это ведь из-за него все началось!

Противный, жестокий, грубый тип! Вот кто ты Муромцев!

Поворачиваюсь на правый бок и бездумно листаю новостную ленту, за этим процессом и засыпаю. В Грезах меня снова преследуют грубые касания и наглый взгляд, от которого мурашки по коже…кошмар какой-то! Да оставь же ты меня в покое, ненормальный.

Дергаюсь и ворочусь, даже сквозь сон понимая, что особо не сплю, а может и сплю, но урывками.

А затем словно по щелчку я просыпаюсь окончательно, ведь на меня со всей силы падает что-то тяжелое, как бетонное плита придавливая меня к кровати.

Нечем дышать, я пытаюсь оттолкнуть от себя махину в надежде, что проснусь, но стоит открыть глаза, как я понимаю реальность происходящего. ЭТО НЕ СОН.