— Да, мой Плутон, мой небесный повелитель, — произнесла она и, расслабившись, закрыла глаза.

Он заиграл медленную и плавную музыку из своего репертуара. От этих волшебных напевов Кэти неспешно погрузилась в блаженное царство Морфея. Когда интуиция подсказала ему, что его возлюбленная заснула, он прекратил игру и шёпотом произнёс:

— Кэти…

Но она не отозвалась на его слова, и Джеймс тихим голосом промолвил: «Сладких снов, моя планета!» — и отключил телефон.

«Я никогда не был так счастлив от того, что делаю счастливым другого человека, — пришло ему в голову, как только он снова сел за рояль. — Я должен сделать всё, чтобы этот мюзикл стал культовым. Если это её заветная мечта, я обязательно её исполню!»

11. Глава 11

До возвращения Свитов в Нью-Йорк Джеймс, как заправский каторжник, работал над завершением альбома, получившим название «Плывущие сквозь день». В него вошли восемь композиций из одноимённого фильма, включая «Плач океана», так полюбившийся Кэти, и несколько пьес, сочиненных им за последние несколько месяцев. Целые дни он проводил в студии звукозаписи, а по вечерам сидел за письменным столом и доводил до совершенства партитуры. Он уже представлял, как подарит любимой первый экземпляр нового альбома со своим автографом. Уже через несколько дней она должна была вернуться в Нью-Йорк вместе с родителями и сестрой. Конечно, он не мог и надеяться, что альбом будет готов к её приезду, но, по крайней мере, чем быстрее он его закончит, тем быстрее сможет приступить к «Властителям бесконечности», а это в данный момент стало его главной целью.

Как-то раз, когда он записывал с оркестром один из треков альбома, ему позвонил Фрэнк и напомнил о предстоящем концерте в Чикаго. Ему тут же пришла оригинальная идея.

— Фрэнк, я хочу пригласить на концерт Свитов, — сказал он. — Они не смогли побывать у меня в гостях в Швейцарии, но мне хотелось бы отплатить им за гостеприимство.

— По-моему, хорошая идея, — одобрительно высказался Фрэнк. — Очень правильно с твоей стороны сблизиться с ними: Альфред весьма влиятельный человек в нашем деле.

— Попроси организаторов концерта выделить четыре билета на лучшие места.

— Разумеется. И ещё… — нерешительно заговорил Фрэнк. — По поводу лучших мест на первых рядах…

— Ты же знаешь, я не продаю передние места в зале на моих концертах, а раздаю их фанатам, которые не могут позволить себе купить билет.

— Но, Джеймс, это билеты стоимостью в несколько тысяч долларов! — настаивал друг.

— Вот и прекрасно. Если передо мной будут сидеть настоящие ценители моего искусства, а не просто кучка богачей, это принесёт мне больше радости, — упрямо настаивал музыкант.

— Как скажешь. Но, замечу, такая филантропия не принесёт тебе пару нелишних миллионов.

— Брось, если бы всё искусство зиждилось только на денежных опорах, а не на трёх китах, именуемых свобода, чувства и талант, человечество бы не продвинулось дальше примитивной наскальной живописи. Поэтому делай, как я говорю, и не будь жмотом. Уж кому-кому, а нам с тобой стыдно жаловаться на бедность.

— Мне не свойственна такая расточительность, но, зная о твоём упрямстве, спорить не буду.

Поговорив ещё немного о новом альбоме, компаньоны попрощались, и Джеймс продолжил работу.

С каждым днём его общение с Кэти становилось всё более близким и доверительным. Во время их разговоров она посвящала его в свои тайны, рассказывала ему о своих желаниях и страхах. Как ни с кем другим, ей очень хотелось говорить об этом с Джеймсом, так хорошо умеющим слушать её. Ни один человек не давал ей такой психологической защиты, какую давал он. И Кэти постепенно открывалась ему.