Внезапно девчонка заворочалась, подобно встревоженному зверьку и тихий, почти неслышный голос разорвал тишину:

- Мой господин, вы не спите? - Алия чуть приподнялась, чтобы заглянуть в лицо мужчины. Сонные глаза и рассеянная улыбка говорили лишь о том, что ей все таки удалось ненадолго заснуть.

- Нет, — резче, чем ему хотелось бы, ответил Андерос. - Но тебе спать никто не мешает. До рассвета еще достаточно времени, чтобы отдохнуть.

- Вы очень горячий… Кажется, что ваша кожа пылает огнем, — произнесла наложница, нежно коснувшись алебастровыми пальчиками груди императора. - Обычно, такой жар говорит о подступающей болезни, но вы кажетесь вполне здоровым… Извините, если болтаю лишнее…

- Все в порядке, — Андерос на миг прикрыл глаза, пытаясь прислушаться к собственным ощущениям. Он и не заметил, как сильно поднялась температура его тела, но причиной тому была далеко не хворь, а девчонка, свернувшаяся под боком. - Расскажи мне что-нибудь, раз не спишь. Возможно, это поможет и мне наконец уснуть.

Встрепенувшись, словно от резкого звука, Алия приподнялась на локтях, соскользнув с плеча правителя. Шелковое полотно волос рассыпалось по ее спине, обнажая аккуратную грудь, на которой, не так давно, пылали губы императора. Даже в полумраке он хорошо различал черты ее лица, на котором теперь рисовалось неподдельное изумление. Казалось, просьба Андероса застала ее врасплох.

- Что бы вы хотели от меня услышать, Ваше Императорское Величество?

- Расскажи мне о своей жизни в храме, — Андерос невольно отвел взгляд, однако признаваться в собственном смущении не хотел. - Как ты оказалась в наложницах? Со скольки лет ты жила в храме? Хорошо ли к тебе относились евнухи и старые девы?

Не сказав ни слова, девушка осторожно поднялась, поджав под себя ноги. Нащупав край шелкового одеяла, она потянула его на себя, стыдливо прикрыв обнаженные бедра и грудь. Он понял, что даже несмотря на совершенную близость, девчонка все еще стыдилась своей наготы. Обычно, наложницы казались куда более раскрепощенными, но эта, будто все еще ребенок, смущалась собственного обнаженного тела.

- Я попала в храм цветов вашего императорского величества еще в возрасте пяти лет, — начала свой тихий рассказ Алия, осторожно заправив одну из прядей за ухо. - Моя матушка продала меня в храм, но случилось это от полной безысходности. Мои братья и сестры умирали от голода и тогда казалось, что мешок риса был тем единственным шансом на спасение…

- И стоил ли тот мешок риса твоей жизни? - глухой вопрос сорвался с губ Андероса и он ощутил неприятную горечь на своем языке…

Он вдруг представил маленького ребенка, цепляющегося за юбку матери. Представил совсем крохотную девочку, чье лицо заливали горькие слезы. А потом он вспомнил один из давно забытых фрагментов своей собственной жизни. Вспомнил маленького мальчика, точно так же вцепившегося в шелковый подол платья умирающей женщины. Вспомнил мальчика, который остался совершенно один. Не познавший материнской любви, обиженный на то, что его бросили, отойдя в мир иной…

- Не знаю, — задумчиво ответила Алия, устремив свой отрешенный взгляд в пустоту. - Мне неизвестно, смогли ли они тогда пережить голод, и я не знаю, сколько из них живы до сих пор… Тогда я злилась. Будучи ребенком я очень злилась на свою мать за предательство, но теперь… Осталась лишь обида и тоска. В конце концов, собственная мать толкнула меня в объятия смерти и как бы мне ни хотелось ее простить - это слишком трудно…

Брови Андероса невольно поползли вверх от изумления. Слова девушки звучали тихо, и в то же время настолько громко, что оказались невыносимо оглушающими. И теперь он сам до конца не понимал, отчего его сердце так мучительно заныло.