- Она толкнула тебя в мои объятия, — зачем-то попытался поправить девушку император. - Разве для тебя это так ужасно?

- Ваши объятия и смерть - неотъемлемая часть друг друга для любой наложницы, мой повелитель, — безысходность сквозила в ее голосе. - Еще вчера я ненавидела вас за то, что мне предстоит умереть под твердой рукой палача. Еще вчера я надеялась на чудесное спасение, которое помогло бы избежать ночи с вами, но… Но теперь я приняла свою участь. И вы сами понимаете, что в моих словах нет и капли лжи, потому что дни мои сочтены. И этот смертный приговор был подписан ни кем иным, как моей матерью.

- Так ты жалеешь, что попала в мою постель? Жалеешь, что стала цветком императорского сада? - утробный рык вырвался из груди Андероса. Это были всего слова, но именно они теперь неимоверно злили его. - Ты же понимаешь, что за подобные высказывания тебя могут казнить уже этим утром?

- Понимаю, — тоскливая улыбка тронула губы наложницы и уже спустя миг она посмотрела прямо в глаза Андероса, выдержала его хмурый, разрывающий на части взгляд. - Вряд ли для меня найдется что-то пострашнее казни… Однако, я искренне благодарна вам за эту ночь… Благодарна за то, что подарили мгновения в ваших руках, подарили таинство близости с мужчиной и показали, каково это - быть женщиной.

Алия

Это утро, как ни странно, выдалось пусть и жарким от палящего солнца, но все же дарило скорое приближение осени своими прохладными порывами ветра. Как оказалось, ночью над дворцом прошла дождевая туча и теперь влага стремительно испарялась с листьев деревьев и сочной травы, заставляя девушку задыхаться, как от чего-то давно знакомого и не любимого. И все же, сейчас Алия была рада выбраться из тесных и душных стен двора, конечно не без позволения правителя. Он сам предложил ей немного прогуляться в тени густых деревьев, чтобы посмотреть на фонтан, установленный когда-то давно по велению его матери.

Пробудившись на рассвете, она ожидала встретить холодность и безразличие императора, как то бывает, наевшись вдоволь сочных яблок и потом ощущая лишь неприятную тошноту. Однако, мужчина словно бы оттягивал тот момент, когда ему предстоит покинуть свои покои и оставить наложницу в одиночестве. Она до сих пор хранила на своей коже его теплые, нежные прикосновения, а ведь еще накануне даже подумать не могла, что император вообще способен на какие-либо проявления теплоты. Сейчас же она тосковала, искренне жалея, что Андероса нет рядом.

Теперь же, с грустью рассматривая свое полупрозрачное отражение, что содрогалось водной рябью от легких порывов ветра, Алия поняла, что пока ей никуда не хочется уходить. Хотелось растянуть эти мгновения тишины и спокойствия так долго, чтобы этого хватило для желания вернуться. Она и в храме цветов частенько сбегала в сад, где ее всегда находили старые девы. Но там она могла побыть в полном, безграничном одиночестве, порой кидая скупые слезы о вновь сменившемся времени года, или же о “старшенькой”, что вот-вот должна была покинуть храм цветов, дабы услужить императору. Казалось, вся ее жизнь в храме цветов запомнилась лишь по маленькому саду, где порой оставались певчие птицы, или забредал косой заяц, воруя упавшие с деревьев фрукты.

Сейчас же она была не одна. Да и вряд ли ей, за оставшийся месяц жизни, придется быть в одиночестве. Двое стражников, что стояли в двадцати шагах от нее, молча сверлили взглядом одну точку прямо перед собой. Но Алия знала, как навострился их слух, как неустанно они следят за каждым ее движением, готовые броситься на любого чужака, что потревожит покой наложницы.