- И? Что ты хочешь сейчас от меня? - холодно спросил император, воздев взгляд к потолку. Хотелось смотреть куда угодно, но только не на влажное от слез лицо нелюбимой жены. - Жаждешь моего сочувствия? Внезапно вспыхнувших чувств? Этому не бывать, Ксария. Этот брак не более, чем простое соглашение между двумя семьями. Ты, как и я, всего лишь пакт о заключении союза и даже не думай надеяться на что-то большее!

Андерос надеялся, что его слова заставят Ксарию вскочить и в гневе покинуть покои. Однако, низко опустив голову, она упорно продолжала сидеть на одном месте и, опираясь на ладони, теперь дрожала всем телом.

- Я старалась... - призналась девушка, не поднимая лица. - Старалась стать для вас чем-то важным, даже невзирая на полное отсутствие чувств с вашей стороны. Но теперь мне стало окончательно ясно, что вы не способны ни любить, ни сопереживать. Живете одним днем, принимая наслаждение от жертвенных куриц, которые приходят из храма! Да будь в вас хотя бы капля человечности, присущей великому императору, вы бы остановили ненужные смерти, и обращали большее внимание на то, что происходит вокруг, а не в вашей постели!

Императрица сделала было рывок, чтобы подняться, однако Андерос оказался в разы быстрее. В мгновение ока он навис над своей женой, крепко ухватившись пальцами за острый подбородок. Она смотрела на него яростно, словно непокорная фурия, готовая дать ответный бой. Только вот все это было скорее маской, нежели безмолвным обещанием. И она, и наложницы, были в его власти, и каждая могла лишиться жизни по одному щелчку.

- Еще одно слово, и я запру тебя в сторожевой башне, Ксария. Не думай что я буду терпеть твои пламенные речи, от которых меня выворачивает наизнанку. - всего один рывок и вот он уже выпрямился, кинув единственный презрительный взгляд на свою притихшую жену. - Тебе лучше отправится в свои покои... Одна из моих жертвенных куриц вот-вот появится в этой комнате и не думаю, что ты сможешь смотреть, как я овладею ей.

Алия

Тяжелые, церемониальные одежды были подобны мешкам с дробленым гранитом, которые ей привязали к шее. Неудобная, тесная обувь заставляла тяжело вздыхать от каждого нового шага, а тугой корсет кружил голову недостатком кислорода, впиваясь жесткими краями в кожу груди. Но даже несмотря на все изящное убранство облика, который создавался под упорным и долгим трудом, Алия выносливо двигалась вперед, высоко задрав подбородок, как ее учили. Девушка с малых лет впитывала в себя учения наставниц о том, что красота и манеры - это не только дар, но и проклятие. И обреченная нести эту ношу наложница не должна была подавать даже вида о том, как порой ей бывало тяжело.

Девушка шла молча, с покрытой вуалью головой, чтобы ни один мужчина, встреченный по пути во дворец, не смог кинуть на нее ни единого небрежного взгляда. В тесном окружении евнухов из храма цветов и старых дев с каменными лицами, Алия вскоре добралась до входа в главный дворец, где их уже ждала дежурившая стража.

Раньше Алия никогда не покидала храм цветов, и теперь невольно озиралась по сторонам, блуждая вороватым взглядом по величественным колоннам, виднеющимся чуть поодаль садам и, конечно же, по самому дворцу, могучим великаном распростершимся прямо перед ней. Несколько сотен, а может и целая тысяча каменных ступенек вела прямо наверх, к высоким, алым дверям, которые уже раскрыли свою пасть в ожидании очередной жертвенной наложницы императора.

Словно в страшном сне она ступила на первый каменистый выступ и каждый новый шаг отражался глухим ударом сердца в ее трепещущей груди. Она вот-вот познает мужчину, разделив с ним горячее ложе. Вот-вот ощутит первый вкус чужих губ на своих, ни разу никем не целованных. И на это у нее будет всего месяц, после которого голова Алии должна будет слететь с плеч от беспощадной руки палача. Страшно, горько и тоскливо, словно дыхание ее должно оборваться с минуты на минуту. И именно об этом безмолвно вещала вся торжественная процессия сопровождающих, что грели в своей душе надежду в очередной раз угодить Его Императорскому Величеству.