Мама хотела её поддержать и успокоить. Диана понимала, что её минутная слабость непозволительна и безответственна, тем более что тогда она уже любила Владимира. В общем, никакого оправдания она не находила, поэтому глаза её были наполнены слезами. Да и нынешнее положение добавляло плаксивости.

– Мама, что ты говоришь? Мы вместе тогда… Аким – хороший человек, я нисколечко его ни в чём не виню. Нас околдовала ночь у Чёрного моря, совместное пение, не знаю, что ещё. Мы словно себе не принадлежали, какая-то невероятная страсть, помутнение разума. Ну не знаю я, – возражала дочь громким шёпотом, сдерживаясь, чтобы не закричать и не разбудить отца.

А Зинаида Ивановна, словно не обратив внимания на слова дочери, продолжала, не меняя своего мягкого и доброжелательного тона:

– И ребёночек родится светленький. Конечно, если бы он не был женат, тем более что она в положении… Найти-то его можно.

– Мама, ну ты вообще. Я хочу за Володю замуж и этого ребёночка буду рожать. Будет девочка, – мечтательно сказала Диана, и лицо её озарилось светом. – Как быть с Вовой, ума не приложу. Я его очень люблю. Хотела же невинной выйти замуж. Он так уговаривал, вот и закрутилось в Кишинёве, думала, если так любит, так что ж? И не сберегла свою девственность, – Диана заплакала, – как-то по-дурацки потеряла невинность. Так обидно и стыдно. А потом это умопомрачение с Акимом. Почему не от Вовы ребёнок? Почему? Когда смотрела «Москва слезам не верит», думала: конечно, тот парень – сволочь. Так и она же не сопротивлялась, когда звучала Bе́same Mucho. Значит, оба и виноваты. Почему, скажи, мама? За что я попала в такую западню?

– Знаешь, Дианочка, жизнь – это совсем не кино. Сколько людей было на Земле, есть и будет, столько и разных историй.

– Мама, да как же не рассказать Вове? А если вскроется?

– Вот тогда и будешь думать. Наперёд, как ни старайся, жизнь не запланируешь. Многие пробовали. Не зря же говорят, что человек предполагает, а Бог располагает. Владимир – серьёзный человек. Женится. Причём, думаю, даже если узнает правду. Раз ты решила рожать, поразмысли хорошенько.

– Ты мне ещё, когда вы на втором курсе учились, показывала снимок, где вы всей группой сфотографировались на фоне института. Я на Вову твоего обратила внимание, он с тобой рядом стоял, даже на фото видно, что вы пара.

– Не помню, чтобы тебе показывала. Мам, я ему изменила. Вот же! – она снова заплакала.

– Где тебе упомнить? Вон сколько у тебя разных событий. Молодость. А почему ты уверена, что непременно девочка?

Лицо дочери опять озарилось тем каким-то особым светом, и она ответила, растягивая слова:

– Чувствую, но не могу объяснить.

Зинаиде Ивановне стало очевидно, что, когда дочь думает об этом, забывает обо всём на свете, и она сказала:

– Иди поспи, родная моя. Рано ещё. Так тебя поразило то, что тебе приснилось, всё бросила и сбежала из больницы ни свет ни заря. Я позвоню заведующей отделением. Потом побудешь дома недельку, погуляешь, поешь, а то вон, прозрачная вся, хоть и загорелая.

– Нет уж. Хватит, пойду учиться. А есть не хочется, мамуля.

– Ты это брось. Надо есть, моя хорошая.

– Какая ты у меня классная, мамочка.

Диана зевнула и пошла в свою комнату.

Аким стоял, наблюдал за супругой, удивлялся её молчанию. Теперь она, конечно, догадалась, почему он тогда с закрытыми глазами произнёс именно «Диана», а не «Ди», потому что был уверен, что поцеловала его не она. Но стоя в фойе дома отдыха «Виноградная лоза», не мог понять, отчего его дорогая бездействует и не включается в этот неприятный и казавшийся совершенно нереальным разговор. Ей-то как раз было где разгуляться. Она могла раскрыться в своём умении расплетать и заплетать словесные косы. А нынешнее её безмолвие никоим образом не вязалось с её характером. Он наблюдал, как жена садилась, видимо, устав стоять, только не на кресло рядом с недавно пришедшей в себя Дианой, а на стул, стоявший поодаль от второго кресла, чтобы видеть всех троих, однако продолжала молча смотреть куда-то вдаль, сквозь Акима. Лицо её было бледным, а выражение – отрешённым. Он начал беспокоиться, зная, как порой неожиданно свалившаяся правда может повлиять на психику. Хотя никаких прецедентов в их семьях не было, он тем не менее внимательно за ней наблюдал.