Владимир прекратил ходить взад-вперёд, встав так, чтобы тоже видеть всю компанию. Ему страсть как хотелось курить, в прошлом году он бросил, а сейчас бы это ему, безусловно, помогло успокоиться и не вести себя как истеричка. Он всегда держал себя в руках. Да, ситуация невероятная и премерзкая. Он восторгался стойкостью и спокойствием Пенгаловой Дианы и одновременно злился на себя. Силился ввести себя в рабочее состояние для принятия решения, что делать дальше. Дети-то, дети, они же ни в чём не виноваты и не знают, как круто перетасована колода.

Глядя на супругу, он вспоминал, как в тот судьбоносный год семестр уже начался, а Диана на занятиях не появлялась. Он не звонил. Опасение получить статус бывшего парня сдерживало его от того, чтобы поднять трубку и набрать её номер. Пришла она лишь неделю спустя. Диана вбежала в аудиторию перед самым началом. Владимир, как всегда, сидел на последнем ряду. На несколько мгновений глаза их встретились. Она ему улыбалась как ни в чём не бывало. Сердце Владимира резко заколотилось, дыхание участилось, и это продолжалось ещё несколько минут после их молчаливого примирения: «Неужели она на меня не сердится?» – думал он. И на перемене подошёл к девушке. С каждым мгновением пульс его учащался, и становилось трудно глотать.

– Ты ни разу не позвонил. Разлюбил? – спросила она, кокетливо глядя на него.

– Что ты? Хотя могу задать тебе тот же вопрос. Я ждал хоть одной весточки, но нет, ты же гордая, а я маменькин сынок, так, по-моему, ты тогда сказала. Диана, милая моя, прости, а? – он обнял её, и она не отстранилась.

– Да. И снова повторю: маменькин сынок и папенькин, – кокетливо проговорила Диана. Она улыбалась и глядела на него своими лучистыми глазами.

– Снова ты. Ну да, ну да. Я осёл. Надо было мне с тобой ехать. Скучал и страдал все дни без тебя, любовь моя.

– Ладно. Осёл не козёл. Проехали и забыли. Мне нужно с тобой поговорить, – прошептала Диана.

– Я слушаю, давай выкладывай. А ты не разлюбила меня?

– Вот ты спросил. Неужели я позволила бы себя обнимать, если бы не любила? Давай не здесь поговорим, – сказала она, высвобождаясь из его объятий.

– Так можно сбежать, мне не терпится узнать то, что ты хочешь сказать, – заговорщически прошептал он ей на ухо.

Парень, что подшучивал над ним в поезде, проходя мимо, произнёс, хоть и с подтруниваем, однако добрее:

– Воркуете, голубки? А лекция-то вот-вот начнётся.

Они оба так радовались тому, что помирились без всяческих объяснений и оправданий, что не то чтобы проигнорировали его шуточку, а просто не услышали.

– Нет. Я и так неделю пропустила. Давай после занятий, – закончила разговор она.

Они шли по улице. Деревья начали одеваться в красивые наряды. Было по-осеннему свежо, и Диана обернула шарф вокруг шеи.

– Володя, я беременна, – сказала она просто и быстро. – Поэтому и на занятиях меня не было.

– Как беременна? Мы же только один раз. Ты уверена?

Она вырвала свою руку и убежала. А он остался стоять и смотреть ей вслед, ошарашенно наблюдая за тем, как она убегает и как развеваются её волосы пшеничного цвета.

Вечером Владимир долго собирался, но всё же решил позвонить. Сняв трубку, он ещё какое-то время держал её и только потом набрал номер:

– Дианушка, прости. Я, наверное, что-то не то сказал.

Она молчала, пауза длилась, и он ждал, что вот-вот разговор закончится, не начавшись, и услышал её строгий голос:

– Отчего же, ты всё правильно сказал. Главное, честно.

– Поговорим завтра. Обсудим? Ты придёшь в институт?

– А нечего обсуждать. И так ясно. Пока, – и после этого раздались гудки.