Он выступил с этой речью и вспомнил, как рассказывал своему сыну бородатый анекдот про армянское радио и валерьяновые капли. Тот вопрос четырнадцатилетнего Артёма о том, нужно ли жениться по залёту, громко звучал в его голове.

– А?! Шалости, говоришь? Вот оно как. И он туда же. Мы… значит. То есть у вас это «мы» общее, да?! – воскликнул Владимир. – Ясно. Представить не могу, как ты, ты, как ты могла не рассказать мне. Можно же было избавиться от ребёнка… Дочь, – простонал он, – девочка моя. Моя Диа. Не-е-ет! Тогда бы она не родилась. – Владимир подошёл к жене. – Скажи, к чему был так мастерски разыгранный спектакль перед тем, как я сделал тебе предложение, после чего мы пошли знакомиться с моими родителями? Про беременность рассказала, а от кого, значит, скрыла. Да? Аха. Аха. Теперь ведь надо дочке рассказать. – Он резко замолчал, обеими руками взявшись за голову, присел на корточки, потом встал и снова стал ходить взад и вперёд. «Моя милая Дианушка оказалась такой лгуньей!» – кричали его мысли, ему казалось, что голова разорвётся от этого.

Диана посмотрела на жену Акима, та выглядела спокойной, затем она перевела взгляд на мечущегося Владимира, потом – на Акима, пытаясь найти момент и сказать, что сейчас не время думать о себе, тем более выяснять, кто и в чём виноват. Необходимо найти детей и как можно скорее прекратить их отношения. «А действительно, как я могла? Ведь я люблю Вову. Бес попутал, право слово, бес попутал», – думала она.

Тогда, вернувшись из Севастополя, она поняла, от кого беременна. Это был как раз тот случай, когда определить можно сразу. Во время ссоры она обзывала его маменькиным сынком, переживая, что не с ней поехал, а с родителями. Как ни странно, именно после той самой сумасшедшей ночи она спокойно ушла от спящего парня, поняв, как дорог ей Владимир, как она его любит. А увидев в столовой на завтраке Акима с кольцом и женой, удивилась его легкомыслию, не придавая значения своему. Приехав домой, за две с половиной недели до начала занятий она заметила неладное, но сперва не хотела верить. Однако счётчик был включён. Ей стало не по себе. Мама увидела тревогу на лице дочери и вывела её на откровенность. Диана поведала маме и про Владимира, и про их ссору, и про ту умопомрачительную страсть. Зинаида Ивановна повела её прежде всего к врачу. И все опасения дочери подтвердились. До занятий оставалось два дня. С мамой они и приняли решение прервать беременность. Ничего страшного не произойдёт, если в самом начале семестра она пропустит пару недель. Папу договорились не посвящать. Мамина подруга в больнице заведовала отделением. В ночь перед операцией Диане приснился сон, будто бы она сидела и держала прекрасную дочку на руках, а по ней ползали мерзкие чёрные бесформенные существа, своими цепкими краями щипали её маленькие ручки, маленькие ножки и упорно подбирались к крошечному личику.

– Пошли прочь, не трогайте мою девочку! – Диана сбрасывала их, прижимая своё сокровище.

– Ты всё равно нам её отдашь, – отвечали они гадкими голосами, снова ползая и щиплясь.

Она проснулась в холодном поту от того, что соседка по кровати её взяла за плечо и сказала:

– Милая, не бойся, не ты первая, не ты последняя. Ты так кричала. Всех нас перебудила.

Было четыре утра. Диана собрала свои вещи и отправилась к матери. Она открыла дверь и вошла. Мама сидела на кухне, услыхав возню в прихожей, вышла ей навстречу.

– Значит, так тому и быть. Пусть родится. Конечно, это решение нужно принимать тебе. А про то, от кого ребёнок, никто и не узнает, если сама не расскажешь. Ведь настоящий отец тот, кто воспитывает, хотя и это тебе решать самой. Тем более произошло-то не специально. Аким, ты говорила, даже не спросил, откуда ты приехала. Вероятность вашей встречи ничтожно мала, это как иголка в стогу сена, как капля в море. Соблазнитель твой, как и ты, голубоглазый блондин? – говорила Зинаида Ивановна, гладя дочку по голове. Её голос был тихим и убаюкивающим. Меж тем Диана знала, что, когда мама волновалась, она чаще, чем обычно, использовала устоявшиеся выражения.