Между тем бабушкам и дедушкам они решили повременить рассказывать.
Зинаида Ивановна, мама Дианы Здравовой, родила мальчика, когда её дочке шёл пятый год. Они с мужем не могли нарадоваться. Вот тебе и дочь, и сын, полный комплект, так сказать. А через два года сыночек их погиб от менингита, врачи недоглядели, упустили время, не сразу поставив диагноз. Она не могла утешиться, горе её почти полностью поглотило. Какое-то время и вовсе не могла заниматься ребёнком. Маленькую дочку хотели было определить в интернат, другого выхода Николай Павлович не находил. Зинаида Ивановна умом понимала, что не будет ей никакого оправдания, коли не станет уделять дочери должного внимания, поэтому буквально усилием воли она взяла себя в руки и постепенно оправилась. В то время она и в церковь начала ходить, что тоже ей помогло не сломаться от постигшего их несчастья. Тогда, в восьмидесятые годы прошлого века, вера в Бога не просто не приветствовалась – это скорее запрещалось, чем не запрещалось. В связи с этим ей пришлось, вдобавок ко всем сложностям, и работу сменить. Впрочем, хотя новое место оказалось значительно менее оплачиваемым, у нее гораздо больше времени высвободилось, чтобы его проводить с дочкой. Постепенно она оправилась от потери, однако больше детей они с мужем рожать не стали.
Именно Зинаида Ивановна и дала внучке с собой в дом отдыха книгу «Две Дианы». И Диане хотелось непременно узнать, являются всё-таки главные герои братом и сестрой или нет.
Директор поглядывал на них в зеркало и думал: «Вот же повезло…»
Глава восьмая
– Как брат и сестра? – первым нарушил молчание Владимир. – Что? Тогда в Севастополе ты и он?.. Возможно ли? Нет! Я не согласен. Диа – моя дочь. Слышишь, моя!
– Это было какое-то невероятное помешательство. Мы сами не знали, что с нами тогда произошло. Просто помутнение… – тихо проговорила Диана. Слёзы текли по её щекам и далее – на платье.
– Мы? Ах вот даже как – мы. Значит, это не он тебя соблазнил, а вы вместе. Помутнение? Зашибись. И ты так спокойно об этом говоришь?! – кричал Владимир, метавшийся по фойе. – А я уже рогатым женился. Вот же. Кто бы мог подумать, чтобы ты, ты…
Ему не хотелось верить в реальность происходящего. И только сейчас, вглядываясь в Акима, он заметил, как они похожи с его голубоглазой светловолосой доченькой, с его девочкой, и у него не хватило воздуха, чтобы продолжать. Даже волосы они одинаково накручивали на палец. Аким тоже смотрел на обеих Диан и силился понять, каким образом это теперь улаживать. Собрался было покурить – так ему легче думалось, – правой рукой нащупал в кармане начатую пачку, потеребил, достал руку из кармана и, оставшись на месте, продолжил крутить прядь волос. Он любил свою жену, а та слабость, которая, казалось, осталась в далёком прошлом, как тайна лишь между ним и сказочной нимфой, так жестоко догнала их и зависла над ними, словно гильотина. А дети, уверенные в своём счастье, не подозревающие о давнишнем легкомыслии родителей, сейчас где-то с недоступными для связи телефонами. За что это им? Как рассказать теперь им, думающим, что легче всего сбежать и спрятаться в «домике»? Должен же быть выход? То, что у него теперь есть дочь, до него пока не доходило, а вот то, что в любой момент может начаться Бог знает что, он осознавал. Поэтому пришёл на помощь Диане:
– Да. На одну ночь стали сумасшедшими, а утром приехала моя жена. Мы по умолчанию решили: мимолётная страсть… Кто мог предположить такой исход юношеской шалости? Башку снесло. Жесть, конечно.