В ту ночь он долго не мог заснуть, ему снилось, что она, как и до поездки в Молдавию, его не замечала, что у них ничего и не было. Утром он проснулся рано и, не завтракая, вышел на час раньше, бродил около проходной, чтобы встретить её.

Она пришла ко второй паре. Увидев свою избранницу, Владимир подошёл к ней:

– Прости. Я дурак.

– Это точно, – прошипела она и села на первый ряд.

Он направился к последнему ряду. Ничего не мог записывать и профессора, читавшего лекцию, не слышал, а думал о своём. После окончания занятий они снова шли вместе. Она была холодна и задумчива.

Нарушив молчание, он сказал:

– Пойдём ко мне? Дождёмся родителей и объявим о нашей помолвке.

– А предложение, моё согласие тебе не нужны? – удивилась она, но грусти более не было ни в голосе, ни в глазах. – А просить моей руки у моих родителей?

Владимир взял её за руку, резко остановился и, встав на колено:

– Дианушка, дорогая, любимая, выходи за меня замуж. Ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете.

Она смотрела на него и, запустив руки в его густые каштановые волосы, сказала:

– Я согласна. Очень тебя люблю. Вовочка, ты самый лучший. – Лицо её просветлело, снова став счастливым.

Теперь, в фойе, Владимир смотрел на жену и разрывался между жалостью и злостью. Он обожал дочку, старался уберечь её от всего, что могло бы ранить его беленькую девочку. После того как он нежданно-негаданно познакомился с биологическим отцом своей дочки, ему казалось, что он ещё больше любит свою маленькую девочку. Но как она перенесёт такой жуткий удар, что её любимый – родной брат? Владимир даже представить себе этого не смел. Бедная, бедная Диа. Как сказать-то им, детям? Как разочаруются они в родителях, да что в родителях – в жизни. Беда – она столько лет жила рядом. Какая это пытка для всех. Только сейчас он заметил, что супруга Акима безучастно сидит с рассеянным взглядом, медленно раскачиваясь, и обратил внимание, что все смотрят на неё, даже его Диана, переставшая рыдать.

Аким подошёл к жене, присел на корточки перед ней, взял её руки и сказал:

– Ди, дорогая моя, прости, я не управлял собой тогда. Я…

Не успел он продолжить, как она, сфокусировав на нём взгляд, закричала, да так, что все вздохнули:

– Они не родственники! Нет! Всё не так, не так, не так!

Наступила такая тишина, что слышно было, как идут часы, висящие на дальней стене в фойе.

– Акимушка, милый мой, наверное, ты думаешь: как это я ещё не вцепилась тебе в волосы и не устроила сцену у фонтана, а я не знаю, что делать. Я в ужасе от всего этого. Всё это никогда не должно было быть кем-либо узнано, кроме меня и моей мамы. Ан нет. Смотри, как жизнь над нами глумится.

Она не плакала, смотрела на него и гладила его по голове, а он, стоя на корточках, боялся, что она остановится, и в то же время всем своим нутром не хотел слышать ничего неприятного. Говорила Диана каким-то нетипичным для неё голосом. Такой он её никогда не видел. Разве что… пожалуй, видел, когда приехал за ней в роддом. Да, она первое время тогда была примерно такой.

Аким учился и работал на кафедре. В связи с рождением сына Диана взяла академический отпуск. Тогда они жили с её родителями. Его мама бывала у них редко, поскольку, хоть отношения у родителей и сложились хорошие, по-настоящему родственными они стали, только когда Артёму исполнилось года четыре. Матрёна Лифантьевна почему-то ожидала, что будет непременно внучка, а когда родился мальчик, не то чтобы разочаровалась, нет, но активности не проявляла.

В то время Аким не придавал существенного значения ни состоянию Дианы, ни поведению своей мамы. Отец, как человек военный, вообще не вникал. Лишь сейчас, увидев жену такой, он это вспомнил. Думал, как бы не рассыпались воспоминания – так много их оказалось в один день.