Мама вызвалась проводить, и Влада не стала отпираться, как делала это всегда. В обществе людей она ощущала себя чуть менее потерянной и проще переживала встречи, он которых раньше сердце трепетало, а теперь сжималось в комок и поднималось к горлу, стремясь задушить.

– Влад, ты должна его ненавидеть! – Мама первая завела разговор, стоила им отойти на безопасное расстояние, где не услышит папа.

– Я пытаюсь. Не получается.

– Влада, подумай своей головой! У него будет ребенок от другой женщины! И все это произошло в тот момент, когда он был с тобой. Это же в голове не укладывается! Почаще вспоминай это, и ненавидеть будет гораздо проще.

– Ты думаешь я могу забыть? Я открываю утром глаза, а перед ними стоит картина, как он ее целует. Как потом признается, что она беременна. Что для него это чудо, он и мечтать не мог о потомстве, а потому будет с ней. Не менее ярко я вижу ее, которая ворвалась в мой дом в момент нашего с Яром разговора, чуть ли не выволокла его за шкирку, потребовала его отказаться от меня при ней. Еще и меня шалавой назвала. А он все послушно повторил и даже не вступился за меня… Он, который обещал защищать и заботиться. Ты думаешь, это можно забыть, мам?

Влада хлюпнула носом, пытаясь подавить бушующий в груди ураган и не дать ему излиться потоком слез.

– И все равно не можешь ненавидеть?

Влада отрицательно качнула головой.

– Я боюсь, мам. Боюсь, что больше никогда не смогу полюбить. Боюсь, что отдала все свои чувства и всю себя человеку, который вытер об меня ноги. Который обманул. У меня внутри такая пустота! Я боюсь, что никогда уже не почувствую тот огонь, что горел во мне.

– Влад, а может, и не нужно так? Необязательно любовь должна испепелять и уничтожать. Она ведь может быть тихой, домашней и полной благодарности.

– Это уже не любовь. Это смирение. Вот ты, мам! Ты же чувствовала, как на лице расцветает улыбка, стоит увидеть его силуэт? Ты металась по дому целый день, не находя себе места перед встречей? Неслась к нему, позабыв обо всем? Чувствовала, как ваши души сливаются в единое целое, и вам не нужны слова, чтобы слышать друг друга? – Влада почти рыдала, но глаза лишь сильнее распахивались, а на лице застыла маска безумного блаженства.

– Да… – тихо ответила мама.

– Поэтому вы с папой и живете душа в душу.

– Все это было не с папой… – так же тихо произнесла она.

Влада осеклась и прикусила губу. До дома дошли молча.

Ранее утро всегда означало темноту. Владе удавалось застать рассвет только в выходные. И так уже много лет – с того момента, как она вышла из беззаботного детского возраста. Когда-то она могла упросить маму не будить ее и оставить на весь день с бабушкой. Тогда девочка спала до обеда. Пусть и не хотела – вытравить из человека жаворонка не так уж просто. Дело было в принципе – спать до победного, пока разрешают. Вдруг, больше не разрешат?

Взрослой Владе приходилось вставать до первых лучей солнца, подкидывать дров в печь, наскоро умываться и завтракать. Или, пропустив завтрак и даже оставленный с вечера остывший травяной чай, мчаться в теплицы. Бывало даже, что девушка открывала глаза от яростного стука в дверь. Не потому что проспала, а из-за очередной катастрофы местного масштаба – крыша в теплице готова была вот-вот провалиться под тяжестью навалившегося за пару дней снега.

Тогда Влада со стоном отчаяния подскакивала, одевалась быстрее, чем горит спичка, и отправлялась с гонцом, принесшим недобрую весть, про себя ухмыляясь, что таких гонцов когда-то убивали. А может, это просто сказки.