Забыв про гордость и страх, я зову:

– Андрей!

Тихо.

Я спускаю ноги на пол, морщась. Живот начинает болеть сильнее. Несколько минут я пережидаю, надеясь на улучшения, но его не случается и становится по-настоящему страшно. А если это преждевременные роды?

– Андрей!

Я приоткрываю дверь, меня бьет дрожь от сквозняка. Передвигаться по темному дому страшно: скрипят половицы и ничего не видно. Я не решаюсь спуститься по лестнице.

– Андрей, – в третий раз зову я.

Делаю неуверенный шаг вперед, но под ногой вдруг оказывается ступенька и я едва успеваю уцепиться за перила. Меня прошибает горячий пот. Я не ожидала, что уже у лестницы, и едва не упала. Я грузно оседаю на ступени, таращась в темноту. Я боюсь спускаться наощупь, и боюсь возвращаться – лестница крутая, и я полностью потеряла ориентацию.

Звать снова не получается: от страха живот охватывает кольцом боли, и он становится каменным.

Боже мой, боже мой, только не это…

Пусть это будет просто страх.

– Андрей… – в последний раз шепчу я, и замолкаю от боли.

8. Глава 7

– Лада?

Внизу разгорается огонек свечи.

У подножия лестницы стоит Андрей, сонно смотрит, как я сижу на ступеньке в одном покрывале с кровати, и судорожно цепляюсь за перила.

– Лада, что случилось? Ты что, упала? – в голосе тревога.

Я морщусь:

– Нет… Андрей, у меня живот болит, – меня прорывает, и я сбрасываю маску невозмутимости. – Уже несколько часов, с самого ужина… Андрей, мне кажется, что-то не так!

Он сонно протирает лицо ладонью:

– Ты уверена?

Вижу, он не знает, что делать. И не хочет суетиться.

– Да…

– Ладно, – Андрей оглядывается. – Сможешь одеться? Я вызову скорую. Хотя нет, постой, пока они приедут... Сам отвезу.

Догадавшись, что я не встану сама, он помогает подняться, отводит в комнату и там оставляет одну.

– Пойду заведу машину.

Я одеваюсь, пытаясь успокоиться. С трудом попадаю в руках платья, и ругаю себя, что сюда приехала. Поляну внизу заливает свет автомобильных фар. Мы уезжаем, и я чувствую облегчение – попаду к врачу и ничего страшного не случится здесь, вдали от цивилизации.

Андрей грузит в багажник сумки и запирает дом, пока я устраиваюсь на переднем сиденье. Он выглядит сонным и оттого немного заторможенным, но по крайней мере не злится за внезапную побудку.

Через минуту мы выезжаем на дорогу.

– Ты не рожаешь случайно? – он косится на меня. – В селе есть фельдшерский пункт, можно заехать туда. Или успеем в город?

– Не знаю, – выдыхаю я.

– Легче не стало? – миролюбиво интересуется он.

Живот и впрямь немного отпускает, но до конца я не могу расслабиться – слишком напугана. Андрей проезжает мимо села, приняв мое разгладившееся лицо за положительный ответ, и мы едем в город. Добираемся быстро: ночью нет пробок.

В приемном отделении роддома нас встречает такой же заспанный врач, и приглашает в приемный покой, выслушав мой сбивчивый рассказ.

– Срок?

– Двадцать одна неделя.

– Шевеления есть? Вы не падали?

– Шевеления обычные, – я волнуюсь, и говорю сбивчиво. – Не падала, только резко села на лестнице… Днем немного перегрелась. Живот болит с вечера, ночью невозможно спать было.

Меня укладывают на кушетку, чтобы сделать УЗИ, и Андрей пытается выйти за ширму.

– Папа может остаться, – улыбнувшись, говорит врач.

Судя по улыбке, ничего страшного меня не ждет. Андрей кидает диковатый взгляд на торчащий живот, блестящий от геля. Даже в сердце колет, настолько он был откровенным. Медлит, но все-таки выходит за ширму.

– Не отец? – тихо спрашивает врач.

– Нет, – шепчу я.

Живот снова напрягается. Врач тратит на обследование несколько минут.