Всё-таки зря, наверное, Марьяна, раз за разом задавала себе этот вопрос. Вселенная её услышала и ответила. Причём повод подобрала совсем ерундовым. Они совершенно случайно – хотя в замкнутом пространстве школы такое вполне естественно – столкнулись с Захаром в одном из коридоров.

Заметив Марьяну, Легостаев чуть притормозил, улыбнулся и легко произнёс:

– Привет!

А у неё моментально сердце зачастило, и во рту пересохло. Поэтому, прежде чем ответить, Марьяна машинально сглотнула. Из-за чего первый звук застряла в горле, и пришлось приложить усилие, чтобы его протолкнуть.

– П-привет!

И всё, дальше они просто разошлись, каждый своей дорогой. Не остановились, не поговорили. Однако Марьяне и случившегося хватило, чтобы почувствовать себя счастливой.

В груди разлилось приятное тепло, и настроение сразу поднялось на несколько пунктов. Даже несмотря на то, что выражение у неё на лице наверняка сейчас было крайне глупым – восторженно-блаженным – и все присутствующие могли это разглядеть.

И, похоже, действительно разглядели, и последствия не заставили себя долго ждать. Всего два урока прошло, началась большая перемена, выделенная старшим классам для обеда.

Когда Марьяна, Тася и Родик спустились с четвёртого этажа на первый и добрались до столовой, там уже собралась целая толпа оголодавших. Свободных мест за столами с каждой секундой оставалось всё меньше, а движение от них до раздачи и обратно становилось всё оживлённее. И чем дальше ребята продвигались к буфету, тем больше народу попадалось навстречу.

Обычно Марьяна не рассматривала, кто это, но на Амалии взгляд сам собой зафиксировался, чуть ли не против желания. Та не спешила, шагала с независимым видом, держа в руках стакан и тарелку, перебрасывалась фразами с топавшей рядом одноклассницей, и ещё одна плелась чуть позади.

И не возникло у Марьяны абсолютно никаких тревог и подозрений, не захотелось резко свернуть в сторону, даже, если бы имелось место для манёвра. Слишком много чести! Только за пару секунд до в голове всё-таки вспыхнуло яркой лампочкой понимание, что сейчас произойдёт, но… оказалось уже слишком поздно.

Хотя время будто замедлилось, но, видимо, исключительно затем, чтобы Марьяна в деталях разглядела: как они с Копосовой оказались в шаге друг от друга, и ничуть не напротив, а вполне параллельно, как одноклассница легонько ткнула Амалию локтем, и та, якобы от неожиданности, дёрнулась и вдруг споткнулась. Как сильно дрогнули и накренились стакан и тарелка, и как их содержимое почти целиком выплеснулось наружу. Точнее, прямиком на неё, на Марьяну.

Она невольно вскрикнула и отскочила назад, едва не налетев на Родика. А Копосова застыла, широко распахнула кристально чистые синие глаза, захлопала ресницами, выдохнула тягучее:

– О-о-ой! – И растерянно пробормотала: – Даже не представляю, как так вышло.

Ну да! Конечно! И все поверили. В особенности Марьяна. В особенности ощущая, как бульон и сок стремительно пропитывают ткань брюк, пиджака и блузки, и та липнет к телу. А ещё дополнительным антибонусом этот ставший в сто раз сильнее ударивший в нос запах еды.

Спасибо хоть суп оказался не из рыбных консервов, иначе просто была бы жуткая вонь, а, судя по прилепившему поверх пиджачного отворота кусочку огурца и сползающим вниз нескольким зёрнышкам перловки, всего лишь рассольником.

Между прочим, один из Марьяниных любимых. Ха-ха.

И ведь даже разозлиться по-настоящему не получилось, отплатить хотя бы на словах, а может, и правда вцепиться, тряхнуть как следует, чтобы сбросить с кукольного личика выражение высокомерного торжества. Потому что в мыслях сразу нарисовалась картинка, как Марьяна выглядела сейчас со стороны – смешно, нелепо, униженно. Так, что не только копосовские подружки захихикали, но и кое-кто из сторонних свидетелей.