– Иди сюда. Долго мне ещё дожидаться?

Если честно, сильного желания общаться с ней Марьяна не испытала. Пусть и имелся у них один общий интерес, но он-то как раз не объединял, а разделял и даже противопоставлял друг другу.

Хотя… ладно. Самой же любопытно. А вдруг у Амалии какое-то сообщение для неё? От Захара.

Несмотря на всю фантастичность и невообразимость последнее предположение Марьяне понравилось, да и друзья по-прежнему смотрели с заинтересованным ожиданием. И она всё-таки направилась к Амалии, подошла, спросила:

– Чего тебе?

Та фыркнула, закатив глаза и мелко мотая головой, проговорила:

– Ой, вот только не делай вид, что не догадываешься.

– Не догадываюсь, – подтвердила Марьяна, не столько искренне, сколько из чувства противоречия.

Копосова одарила её тяжёлым сумрачным взглядом – тоже никогда не подумаешь, что эти её незамутнённо-чистые, как драгоценные кристаллы или заповедные озёра, синие глаза на такое способны – уточнила:

– Тормозная? Или типа бессмертная? – И не дожидаясь, когда Марьяна что-нибудь ответит, пояснила или, скорее, пообещала весомо и жёстко: – Ещё раз увижу тебя рядом с Захаром, мало не покажется. – Специально сделала показательную паузу и, растянув губы в поддельную приторно-радушную улыбку, поинтересовалась: – Уяснила, мелкая?

– Я не мелкая! – возмутилась Марьяна. – У меня имя есть. – И назвала его, конечно.

Амалия снисходительно ухмыльнулась, заверила:

– Отлично, запомню. Пригодится. Будет что написать на табличке на кладбище.

Хотя она явно преувеличивала, звучало не смешно и не нелепо. Из-за откровенно саркастических интонаций. Недаром же существовала пословица «В каждой шутке есть доля истины». Иногда маленькая, а иногда очень даже большая. И сейчас это считывалось слишком очевидно, даже ни капли сомнений не возникало в жизненности высказывания.

Вот недаром куклы Марьяне никогда не нравились. Частенько, если подольше всматриваться в их лица, реально становилось жутковато. А от некоторых – вообще прямо сразу. Даже когда они были вроде бы очень-очень красивыми и очень-очень походили на людей.

В последнем случае как раз особенно. Словно перед тобой не игрушка, а мёртвый или заколдованный человек. Потому и Амалия на контрасте с её внешней миловидность воспринималась весьма зловеще. Пожалуй, даже Чаки1 при виде её убился бы об стенку от зависти.

Ещё некстати Марьяне вспомнились когда-то увиденные дерущиеся девчонки, и очень даже легко представилась на месте одной из них Копосова, а на месте второй…

Не-не-не. Дурацкая картинка. Ну её нафиг!

– Тебе ещё раз повторить? – ворвалось в сознание, заморозило его ледяным холодом недружелюбных надменных интонаций. – Или одного достаточно?

– Достаточно, – буркнула Марьяна.

Не то, чтобы согласилась, просто не совсем понимала, как себя вести. В подобных разборках она никогда в жизни не участвовала. А специально нарываться, провоцировать, хамить, будто она такая бесстрашная, дерзкая и резкая, – разве не глупо? Но до конца всё равно не сдержалась, заявила с многозначительным нажимом:

– И вообще-то он сам ко мне подошёл. – Правда потом почти сразу честно выложила, исключительно ради справедливости: – Но просто, чтобы помочь. – И напомнила вполне резонно: – А дальше же дорога одна.

Копосова чуть наклонила голову, одновременно приподнимая брови. Наверное, быки на корриде вот так же готовились к атаке. Осталось только взрыть копытом песок и громко выдохнуть, выпустив из ноздрей облачко пара.

Марьяна хоть и ёрничала мысленно, но не по себе ей было вполне реально. Не страшно, а именно не по себе.