Я, конечно, не монашка, мы с ним многое пробовали в постели, но не таким тоном, словно я подобранная с трассы шлюха. И, естественно, я по нему очень соскучилась, и за этот год бывало, что мне снилось, как мы занимаемся любовью. Честно говоря, я и не против, но не с этим человеком. Я хочу своего Давида, того кто целовал мне пальчики, обнимал и нежно ласкал, а тот, кто за этой дверью, чужой мне человек.

– Что с твоими сиськами? – голос звучит так неожиданно, что я вздрагиваю и чуть не сваливаюсь.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю, опершись одной рукой о стену душевой, а второй прикрывая грудь.

– Живу, Хрустальная, – хмыкает и, отлипнув от дверного косяка, идёт ко мне. – Это мой дом, который должен был быть нашим, – добавляет и встаёт под душ прямо в одежде, уперев руки на стену по обе стороны от моей головы и заключая меня в ловушку. – Убери, – холодно бросает, кивнув на мою прикрытую конечностью грудь и прожигая меня взглядом.

– Нет, – едва слышно шепчу и жмурюсь, когда он наклоняется.

– Уберу я – будет больно, – хрипит у моего уха.

– Хорошо, – соглашаюсь.

Я не буду играть по его правилам, не по всем так точно. Знаю, каким он может быть с врагами, а сейчас я его злейший враг, но и я больше не испуганная лань.

– Хм, решила характер показать? – спрашивает, отстранившись на пару сантиметров.

В ответ я только плечом дёргаю и отворачиваюсь, не в силах смотреть в глаза, в которых столько неприкрытой ненависти.

– Отодрать бы тебя, как шлюху, и отдать толпе голодных мужиков, – проговаривает, оскалившись.

Перед глазами всплывает сцена из прошлого, и мне стоит больших усилий не заплакать.

– Ты этого не сделаешь, – заявляю уверенно, хотя это далеко не так. – И вообще, хотел бы отомстить, убил бы там, в Москве, а не притащил бы домой.

– Мстить, Хрустальная, можно по-разному, – снова наклоняется, произнося это прямо в мои искусанные губы. – Но я буду наслаждаться каждым днём, буду играть, трахать, унижать и слушать твои мольбы.

– Урод! – выплёвываю ему в лицо.

– Собственной персоной, – разводит руками. – Собирайся, мы едем в город, – бросает и покидает душевую кабинку.

Быстро собраться у меня не вышло, прежде всего мне пришлось протереть пол от следов воды, которые оставил Давид, а потом перебрать весь свой старый гардероб, чтобы понять, – я ни во что не влезаю. Не думала, что настолько расширилась, сравнивать было не с чем, я тогда уехала ни с чем.

Когда в комнату заходит Давид, я сижу на кровати среди кучи вещей в единственном платье, которое налезло на меня, но выгляжу я в нём, как девушка с трассы. Слишком узкое, выделяет каждый изгиб моего тела, и чересчур короткое, а ведь когда-то оно сидело на мне свободно.

– На панель собралась? – спрашивает, окинув меня внимательным взглядом.

Едва посмотрев на него, решаю не отвечать. Мне не хочется с ним разговаривать, тем более куда-то ехать, но разве меня кто-нибудь спрашивает? В отличие от меня, он уже оделся в чёрную рубашку, оставив расстёгнутыми верхние пуговицы, такого же цвета брюки и грубые ботинки. Волосы в беспорядке, но это только дополняет его образ.

– Переоденься, – бросает и устраивается с комфортом в кресле, явно ожидая хлеба и зрелищ.

– Мне не во что, – бормочу себе под нос.

– Интересно почему, – строит задумчивое лицо, потирая подбородок. – А, точно, бока отрастила, пока я на нарах отдыхал.

– Дав… – замолкаю, вспомнив его указания. – Ты будешь жалеть о своем поведении и обидных словах в мою сторону, – проговариваю, глядя ему в глаза.

– Да что ты? – разрывается громким хохотом.