Его ноздри дрогнули, словно уловили мой запах, голова чуть нагнулась ко мне…

– Профессор, я поймала ее! – торжествующе донеслось от двери.

Мы оба вздрогнули и обернулись.

 – Вот она! – растрепанная, испачканная, в порванной одежде молодая женщина стояла на пороге, держа на вытянутых руках кошку – черную, с белым передничком и спеленатую по шею в какой-то предмет одежды.

Угрюмо оглядев нас совершенно осмысленным взглядом, эта кошка вдруг громко мяукнула и произнесла вполне узнаваемым, Маргошиным голосом.

– Чтоб вас всех черти подрали!

4. Глава 4

Экзамен по органической химии прошел как в дурном сне – когда вам понятно, что надо исполнять определенные, привычные действия, но вы чувствуете, что что-то неуловимо… не так. Неправильно. Нечестно.

Хотя, в принципе, надо бы радоваться – потому что мало того, что я теперь неуязвима и выгляжу всегда как самая лучшая версия себя, память моя обострилась настолько, что я буквально видела перед глазами страницы с формулами, которые вчера учила. Словно бы я их не выучила, а сфотографировала неким глазным сканером.

Никогда еще так быстро и легко не писались экзамены – ни вступительные, ни когда выстрадывала ненавистное ЕГЭ. И это несмотря на то, что половина моего мозга вообще не присутствовала в данный момент, находясь рядом с Марго, оставленной под присмотром подчиненной профессору женщины. Марго, которую по несчастному стечению обстоятельств превратили в кошку.   

Если бы мне три часа назад сказали, что уже сегодня после обеда я стану неуязвимой и бессмертной рабыней нашего химика, а Марго превратится в говорящую кошку, я бы, наверное, заранее сошла с ума. Или вызвала бы на этого гребанного пророка психиатричку.

– Одуреть… просто одуреть… – бормотала, выписывая последнее соединение – формулу хлористого метилена.

– Разговоры, Воронцова! – прикрикнула на меня Елена – молодая аспирантка, принимающая экзамен.

Я устало подняла на нее глаза – вечно строит из себя профессоршу и выпендривается на пустом месте…

– Я просто повторяла про себя формулы, – попыталась оправдаться.

Сбоку на меня сердито шикнули – вечная прогульщица и разгильдяйка, заслуженная красавица факультета – Валя Крылова, которая каким-то образом смогла доучиться до второго курса.

Уж кому-кому, а ей точно хотелось сказать словами Воскресенского – поздно пить Боржоми, девушка. Не наелся, не налижешься. Отсюда, с другой парты, видно было, что у нее всего-то пол-листочка написано! И это за пятнадцать минут до окончания экзамена!

– Елена Артемовна, она списывает! – совершенно неожиданно подала голос Крылова, не сводя с меня торжествующе-мстительного взгляда.

– Кто списывает? – вскинулась аспирантка.

– Воронцова. Я видела – у нее шпора к коленям была приклеена!

– Что… – я в растерянности выпрямилась и даже глянула вниз – на собственные колени, не завалялась ли там какая-нибудь древняя шпора.

– Ну-ка! – сорвавшись с места, Елена помчалась ко мне – с таким видом, словно сейчас откуда-нибудь из-за спины розгу достанет. – А ну-ка встань!

Все с удовольствием подняли головы от нудных формул и приготовились к представлению.

– Зачем это? – удивленно спросила я, все еще не в состоянии понять, с какой стати ко мне прицепились.

– Немедленно встань и покажи, что у тебя нет шпаргалок! – грозным голосом потребовала аспирантка.

Я слегка закатила глаза и встала из-за стола.  

– Да пожалуйста…

Конечно же у меня не было никаких шпор с собой. Мне вообще было плевать напишу я этот экзамен или не напишу. Какая теперь разница, если я могу этот экзамен пересдавать хоть триста раз - каждый год по два, пока от зубов отлетать не будет. Впрочем, оно и так отлетает…