Он решил спрыснуть с вопроса об Ане. Думал, что поговорить о рухнувшем бизнесе более безопасно. Завравшийся сопляк.

Я никогда при нём не произносил фамилию Лесновского. Никогда не обсуждал при сыне проблемы, и с чем они связаны. И об этом из газет-Интернета не прочитаешь. Он даже подслушать не мог. Разве что… следил за мной. Копался в моих документах. Не исключаю – ставил прослушки.

Ромка умный и не по годам развитый. Вполне себе хакер. Он плотно общался и дружил с Артёмом Дёминым – моим гением-программистом. Если Дёмыч и «дружить» совместимы, конечно. Но эти двое ладили и находили о чём поговорить, хоть Артём на десяток лет Ромки старше.

Я не запрещал эту почти виртуальную полудружбу. Даже поощрял.

У Ромки, в связи с особенностями его развития, почти нет друзей-пацанов, с которыми он мог бы пообщаться, сходить на секцию, поплавать в бассейне. Я как-то принимал это спокойно, потому что понимал: когда ты умнее и развитее других, найти человека по душе – очень сложно.

Я смутно догадывался, что тут и снобизм немалую роль сыграл. Но как-то отмахивался от этих мыслей, считая, что он неповторимый, уникальный, личность, и я не имею права ему навязывать ещё и это. Хватит, что кардинально решал вопрос со школой, и каждый раз садился в лужу, потому что никак не мог нащупать подход к мальчишке, что уже почти вырос, но не созрел.

И вот сейчас эта незрелая личность сидела передо мной и буквально гнула пальцы, диктовала условия, хоть – я уверен – наложил в штаны.

Но, сидеть, обосравшись, и с гордо поднятой головой, с отчаянной борзостью во взгляде – это по-рейнеровски.

– А ну-ка расскажи мне, сын, что же такого сделал Лесновский, что уложил меня одной левой? – и пока он не очухался: – И поведай-ка мне, будь любезен, откуда ты вообще знаешь о Лесновском?

– А я… я в офисе у тебя слышал! – снова подпрыгнул у Ромки кадык, как шарик для пинг-понга.

– Ну, допустим, – кивнул я, соглашаясь. – Но, насколько я помню, в офисе у меня ты был один-единственный раз. Перед поездкой в Германию. И вряд ли в то время говорили о том, что кто-то куда-то меня уложил. Логично?

Ромка снова сглотнул.

– Больше ты ни разу не появлялся в офисе. Я бы знал. И об Ане ты тоже знать не мог. Отсюда напрашиваются не очень хорошие выводы. Я знаю: ты умный, но не переоценивай собственные возможности. И не учись врать на ходу. Ты не умеешь. Может, кому-то – да. А я тебя вижу насквозь. Как вижу то, что ты сидишь сейчас мокрый, но строишь из себя крутого. Вытри пот, сынок. Уже по виску течёт.

Ромка тронул пальцами волосы. Затем сверкнул глазами так, что меня аж обожгло.

– Ненавижу! Ненавижу тебя! – выкрикнул он отчаянно.

Загнанный в угол волчонок. Но сейчас во мне не было ни жалости, ни сострадания. Потому что паззлы в моей голове медленно, но верно сошлись.

– Знаешь, что плохо? Это нож в спину от человека, которому доверяешь, потому что он твой, родной, кровь от крови твоей. От него не скрываешься и не прячешься, не ждёшь подлости или обмана.

Ромка наконец-то опустил голову. Руки в кулаки сжал. Я глядел на его вихрастую голову, разглядывал побелевшие костяшки, футболку, что потемнела от пота.

От него разило страхом. Он понимал, что натворил. Он знал, на что шёл.

– Это ты слил Лесновскому часть информации. Ничего существенного. Так, зацепки, которые смог бы раскрутить только какой-то гений. Как Артём, например. Но у Лесновского его не было, и поэтому ты точно знал, что это доставит мне неприятности, потреплет, но не заденет очень глубоко. Это яма, из которой можно выкарабкаться.