– Почему мне кажется, что ты врёшь?

И этот взгляд у Ромки – жёсткий и непримиримый – тоже очень знакомый. Мой бунтарь. Я был бы счастлив, если б лгал…

– Почему нет у тебя ни одной её фотографии? Почему ты никогда не рассказываешь о ней? Почему, почему, почему?! Почему ты не женился, когда я был маленьким? И другая добрая и чуткая не заменила мне её? Я бы не знал и ничего не спрашивал! Не задавал вопросы, неудобные для тебя! И почему у меня ощущение, что ты что-то скрываешь? Ты её убил и закопал?

Подростки иногда бывают жестоки. Я тоже был таким же в его возрасте. Может, ещё жёстче, противнее и непримиримее.

– Я не думал, что должен объяснять очевидное: просто так жениться нельзя. Точнее, наверное, можно. По-разному люди вступают в брак. Но я не из числа тех, кто делает это «лишь бы было».

– Любовь-морковь и всё такое? – закатил глаза сын.

– Да. И однажды ты это поймёшь.

– Это, типа, как для тебя Анька стала, да? Ты вообще на себя не похож. Мне, знаешь, когда я был поменьше, очень хотелось, чтобы какая-то добрая тётя могла стать мамой. А сейчас уже нет. И вот всё это сейчас – просто смешно. Глупо. Ты похож на идиота. Прости, пап. На полоумного похож. Ты смешон. Что в ней такого, в этой твоей Аньке?

– Она особенная. Для кого-то – нет. Для меня – да. В этом вся суть чувств: увидеть в человеке то, что другим не доступно.

– Ой, перестань! – закатил сын глаза. – Баба как баба. Как миллион тех, кто у тебя был до неё. Всё тот же набор, – нарисовал он руками женскую фигуру.

Вышло у него с подтекстом и пошло. Но я это глотнул. Подросток. Терпение. А нам давно следовало обо всём поговорить. Я действительно очень мало уделял Ромке времени. И чувствовал вину и ответственность.

– Я скажу тебе так: раньше и был только набор. Это когда от человека противоположного пола больше ничего не нужно. Другое не интересует. Только базовые потребности.

– Вот пусть бы так и оставалось! – зло выкрикнул Ромка. – А то любовь-морковь, а потом сопливые детишки! И тогда тебе точно будет вообще не до меня. Засунешь ещё в какой-нибудь клоповник иностранный, лишь бы с глаз долой и не отсвечивал!

– Никогда – слышишь – никогда один ребёнок не заменяет другого. Зря ты так. Я знаю: я не отец года и даже столетия. Я знаю: у меня мало времени, чтобы постоянно общаться с тобой…

– А когда она появилась, стало ещё меньше! И не надо рассказывать, что не заменяет! Уже заменило! И знаешь, я бесконечно рад, что она наконец-то свалила из нашей жизни. И рад, что провалился в преисподнюю твой чёртов бизнес!

И я словно прозрел. Посмотрел на Ромку другими глазами. В голове зашуршали и начали складываться кое-какие паззлы.

– А ты откуда знаешь, что Аня уехала? И откуда у тебя сведения, что мой бизнес загнулся?

8. Глава 8

Лобовая атака – крайний метод. Но срабатывает он хорошо.

Ромка растерялся. Как бы он ни умел держать лицо, ему ещё не хватало матёрости и опыта, чтобы держать эмоции в узде, особенно, когда он на взводе.

– Так это всем известно, – проблеял он. Голос у него сорвался. – Все средства массовой информации на ушах.

– Да что ты? – съязвил я, не спуская с него глаз. – Не такая уж я медийная личность, чтобы обо мне трубили из каждого утюга. К тому же… там могут быть лишь намёки, а не подробности провала моего бизнеса. И об Ане там тоже написали? Что она «свалила»? – медленно нарисовал пальцами я кавычки.

Ромка вначале покраснел, потом побледнел, затем снова стал красным, как будто на солнце обгорел.

– Ты меня за дурачка держишь? – дёрнул он кадыком и дерзко уставился мне в глаза. – Да тут каждая собака знает, что Лесновский уложил тебя одной левой!