Теперь было ясно, что Верзилин следил за ним от самого дома. Должно быть, он пришел к нему, чтобы в очередной раз потребовать долг, а ему сказали, что «князь де не принимает». И тогда Верзилин решил ждать на улице. Он увидел, как Роман Данилович садился в наемную карету, поехал следом и оказался возле дома ростовщика, где тотчас прогнал извозчика и стал караулить, когда князь выйдет на улицу.

«И как это меня угораздило связаться с Верзилиным да еще и денег у него занять? – в ужасе думал Новосельский. – Ведь у этого бандита на роже написано, что он за деньги убьет! А самое досадное, что на него даже пожаловаться нельзя. Во-первых, свидетелей нападения наверняка не сыщется, а во-вторых, начни жаловаться, так, пожалуй, и сам погоришь: начнут ворошить дела, выяснять мое положение»…

Раздавшийся рядом смех выдернул Новосельского из раздумий и напомнил, что он едет в чужом экипаже. Смутившись от своей забывчивости, князь повернулся к своему спасителю, и его лицо изумленно вытянулось. Перед ним находился граф Борис Анатольевич Валуев, бывший сослуживец князя по гвардейскому полку.

– Борис… Неужто это и в самом деле ты? – растерянно пробормотал Новосельский.

– Я, – весело отвечал тот. – А что, так сильно постарел, что ты меня сразу не признал? А я вот тебя с первого взгляда узнал, – продолжал Валуев, не дожидаясь ответа. – Еду себе в карете, вдруг слышу шум. Выглядываю в окно, а там – боже правый, несется Роман Новосельский, а за ним трое громил, ха-ха-ха! Кто это тебя, брат, так преследовал, что ты даже шляпу на бегу потерял?

– Э… да вот, привязались в темном переулке какие-то бандиты да хотели ограбить, – ответил Роман Данилович. – Я тут по делам был, приехал на извозчике. А они, видать, подметили, что с меня можно поживиться, да прогнали извозчика, а потом и напали на меня.

Валуев покачал головой:

– Да уж, называется, просвещенная столица! По улицам без оглядки ходить нельзя в светлое время: того и гляди, кто-нибудь ограбит или прибьет. Я уже отвык от такого, живя по заграницам. Там, конечно, тоже лихих людей хватает, но хоть на центральных улицах везде полицейские стоят.

– Так ты долго жил за границей? – спросил Новосельский. – Потому тебя и не видно сто лет?

Борис Анатольевич кивнул:

– Да. Последние годы то в Париже, то в Вене. Хотел с начала осени поехать в Италию, да пришлось спешно возвращаться сюда: бездетная сестра померла, надобно в наследство вступать, с бумагами возиться.

– И много ли наследства ожидается?

Валуев самодовольно улыбнулся:

– Миллион деньгами да еще особняк на Фонтанке.

– Ничего себе! – присвистнул Новосельский. – Да ведь это, брат, целое громадное состояние!

– Да, повезло мне, чего уж греха таить, – усмехнулся Валуев. – Правда, у меня и собственное состояние не сильно расстроено.

– А скажи мне, ты сейчас женат или вдов? – небрежно поинтересовался Новосельский. – Помнится, вы с супругой когда-то разъезжались… Или я что-то путаю?

– Да нет, так и есть. Как разъехались десять лет назад, поделили имущество, так и живем до сих пор, каждый сам по себе. Только вот помирать моя законная жена пока, к сожалению, не собирается. – Валуев слегка поморщился. – Пожалуй, еще и меня переживет.

– Да, это весьма досадно, – кивнул Новосельский. – Однако же ты, я думаю, все равно вниманием женского пола не обделен? С твоими-то деньгами, небось, юные обольстительницы так вокруг и вьются?

Валуев рассмеялся, потом вдруг нахмурился и покачал головой.

– Так-то оно так, да только… не таких бы мне хотелось женщин, как те, что вокруг меня вьются. К примеру, те же парижские куртизанки… Они всем хороши: и красивы, и одеться умеют со вкусом, и любой твой каприз исполнят, хоть самый изощренный. Но только ведь это все равно – шваль, никакого достоинства и благородства.