Автомобиль Джейсона Дилла остановился у охраняемого входа для высших чинов. Он быстро вышел из машины и придержал дверцу открытой.

– Выходи, – бросил Дилл.

Марион Филдс не хотела покидать автомобиль. Обитые кожей сиденья внушали ей чувство безопасности. Она продолжала сидеть, со страхом глядя на человека, ожидавшего ее на тротуаре. Мужчина улыбнулся ей, но она не верила этой улыбке. Слишком много раз она видела ее на экране телевизора. Это была часть того мира, которому ее учили не доверять.

– Зачем? – спросила она. – Что вы собираетесь делать?

Девочка все-таки медленно выбралась из машины на тротуар. Она не знала, где находится. Быстрая езда не дала возможности сориентироваться.

– Я сожалею, что ты оставила свои владения, – сказал Дилл.

Он крепко взял ее за руку и повел к дверям огромного здания.

– Мы заменили их, – сказал он. – И ты приятно проведешь время с нами. Я обещаю тебе, слово чести. – Он взглянул на нее, чтобы увидеть, как она восприняла его слова.

Перед ними простирался длинный полупустой холл, освещенный невидимыми лампами. Далекие, казавшиеся маленькими люди скользили из одного офиса в другой. Девочке это здание представилось той же школой, только огромных размеров. Она предполагала увидеть нечто подобное, но все оказалось гораздо больших масштабов.

– Я хочу домой, – сказала она.

– Сюда, – приободрил ее Дилл, указывая дорогу. – Ты не будешь сидеть здесь в одиночестве. Здесь работает много прекрасных людей, у которых есть свои дети, свои девочки. И они будут рады привести своих детей сюда, чтобы ты смогла поиграть с ними. Это будет чудесно.

– Вы можете приказать им.

– Приказать что? – спросил Дилл, поворачивая в боковой коридор.

– Привести своих детей. И они приведут. Потому что вы – босс.

Она взглянула на него, и ей показалось, что невозмутимость на мгновение покинула его. Но он тут же снова улыбнулся.

– Почему вы всегда улыбаетесь? – спросила она. – Неужели все так хорошо? Или вы не можете признать, что все плохо? По телевизору вы всегда говорите, что все прекрасно. Почему вы не говорите правду?

Она задала эти вопросы из простого любопытства, без подковырки. Конечно, он знал, что никогда не говорит правду.

– Кажется, у меня сложилось о тебе неверное представление, девочка, – сказал Дилл. – Не думаю, что ты такая смутьянка, какой притворяешься. – Он открыл дверь своего кабинета. – Я полагаю, что тебя слишком часто огорчали. – Он завел ее внутрь. – Тебе следует больше походить на других детей. Играть на свежем воздухе. Не задумываться слишком часто. Ты ведь так делаешь? Уходишь в себя и размышляешь?

Она кивнула, соглашаясь. Это была правда.

Дилл похлопал ее по плечу:

– Мы с тобой найдем общий язык, и у нас будут хорошие времена. Знаешь, у меня двое детей – правда, они постарше, чем ты.

– Знаю, – ответила она. – Один мальчик, и он в молодежном полицейском отряде, а ваша дочь Джоан учится в военной школе для девочек в Бостоне. Я читала в журнале, который нам дают в школе.

– О да, – пробормотал Дилл. – «Мир сегодня». Тебе нравится его читать?

– Нет, – ответила она. – Там врут даже больше, чем вы.

Дилл промолчал. Он уставился в бумаги, а Марион продолжала стоять у стола.

Затем генеральный директор произнес озабоченным голосом:

– Я огорчен, что тебе не нравится наш журнал. «Единство» старается сделать его интересным. Кстати, а кто тебе сказал все это о «Единстве»? Кто тебя научил?

– Никто меня не учил.

– И даже твой отец?

– А знаете, вы не такой высокий, как в телевизоре, – заявила она. – Они это нарочно делают? Стараются показать вас великаном, чтобы произвести впечатление на людей?