- Ваня… что это? – потянулась рукой и осторожно коснулась поморщенной и лоснящейся, покрытой страшными рубцами кожи. Весь бок, которым он был повернут ко мне, почти все предплечье… Мужчина нервно дернулся и чуть сдвинулся в сторону от меня.

- Алена... душной я сейчас, как старый козел – чистый ахриян, отошла бы подальше, - прозвучало почти угрожающе. Потом, уже спокойнее, все же ответил на мой вопрос: - Горел… давно уже.

- А это? – легонько ткнула я пальцем в глубокий круглый шрам под лопаткой.

- А это… тогда же - фрицы как раз на мне и пристрелялись. Есть две-три секунды, пока огонь охватит боевое отделение, я шел через верх последним - нижний заклинило… - помолчал, а потом напряженно попросил: - Иди уже, не дразнись зря-то…

- Я и не дразнюсь, я обещаю, Ваня. Лежи! Сам сказал – как душной козел, - уже почти спокойно ответила я, - вымою тебя.

Щедро окатила его водой из ковшика и увидела, как чуть расслабились напряженные мышцы, удобнее прилегла голова на сложенные под ней многострадальные руки. Вспомнила… и решила, что успею полечить потом, когда вымою его. Сняла с гвоздя длинную, плетенную из мочала ветошку, намылила квадратным куском темного хозяйственного мыла, прошлась первый раз по его спине, старательно обходя больное место, тихо попросила:

- Не засыпай только…

- Говорила уже, - тихо огрызнулся он сквозь зубы.

Вымыла со спины всего – от пяток до макушки. Ласково огладила рукой больную кожу, намылила короткие жесткие волосы, вспенивая на них не самое ароматное хозяйственное мыло и страшно пожалела, что это не тот французский шампунь с ароматом туалетной воды, который я покупала… дернула головой, прогоняя ненужные сейчас мысли. Хотя бы земляничное мыло не убирала, эх, баба Маня! Замирая сама, прошлась ноготками по коже головы под его волосами, крепко потерла с мылом за ушами, попросила:

- Прикрой хорошенько глаза, чтобы мыло не попало – сейчас смывать буду.

- Да, - тихо хрипнул он. Дождался, когда стечет вода и подхватился с полка, садясь боком и прикрывая ладонями пах: - Дальше я сам!

- Сам так сам… - неловко отвернулась я, до конца не веря в происходящее. Постояла немного, потерянно прислушиваясь к плеску воды и громкому мужскому сопению, и стараясь опять обрести то самое душевное равновесие. Не получалось. Устроила себе прелюдию... Прикрыла глаза и, прислушавшись к себе, мысленно плюнула на метания разума, потому что тело было совсем даже не против - дыхание сбилось, живот подобрался и напрягся до предела, соски собрались в тугие горошины. Нервно прошлась руками по своим бокам. Невыносимо тесная рубашка промокла и уже давно и сильно мешала. Я подхватила подол и попыталась снять ее через голову, но куда там! Потянула чуть сильнее и шов на бедре треснул, разошелся. Капец раритету!

- Что…?! – раздалось из-за спины.

- Ты мойся, мойся. Рубаха бабкина тесная… лопнула, - дернула я одежину на две половинки и осталась стоять, в чем мать родила.

Сырые половицы не скрипнули, и шагов я не услышала. Только легли низко на бедра его руки. Я затаила дыхание… Твердые и мокрые, немного скользкие от мыла ладони замерли на моей коже, давая последний шанс отступить, одуматься, будто спрашивая – не оттолкну ли? Потом ласково прошлись снизу вверх – кругло огладили, улеглись на талию, охватили ее, надавили… сомкнулись пальцами, и он восхищенно выдохнул:

- Слыхал про такое, да не верил... Даришь мне себя?

- Дарю… - согласилась я, и уточнила шепотом: - И для себя тоже беру, Ванечка.

- Тогда держись, - хрипнул он. Рывком повернув, вдавил в себя, подхватил одной рукой грудь и припал к губам…