Факты наполняются ценностью, если они последовательно выстраиваются за едиными целями. Во Вьетнаме факты поддерживали военные цели; гуманитарные же цели, за которыми стояла только «мягкая» информация, не брались в расчет при анализе. То же самое мы видим в коммерческих организациях, где количественные данные подкрепляют экономические цели (снижение себестоимости, рост прибыли, увеличение доли на рынке), в то время как социальные цели (качество продукции, удовлетворенность сотрудников, забота об окружающей среде) брошены на произвол судьбы[40]. В обществе та же проблема: финансовые последствия загрязнения окружающей среды не подсчитаны, и вредные вещества беспрепятственно проникают в наш организм, пока какой-нибудь ученый не «докажет», что они нас убивают (видимо, приведя статистику смертей). В подобных ситуациях уже нельзя говорить о том, что анализ стоит вне этики: он даже благие намерения обращает в неэтичные решения. Вскоре после событий в Заливе Кочинос Честер Боулз писал об администрации президента Кеннеди:
«Больше всего меня в новой администрации волнует вопрос, неужели у этих людей отсутствует понимание того, что хорошо, а что плохо. <…>
Любой публичный человек, обладающий твердыми убеждениями относительно того, что хорошо и что плохо с точки зрения общественной морали, национального менталитета и общечеловеческих ценностей, получает огромное преимущество в кризисных ситуациях, поскольку инстинкты четко и немедленно говорят ему, как поступать. В отсутствие же этических убеждений такому человеку приходится полагаться лишь на мыслительные процессы, складывать плюсы и минусы любого решения и делать логический вывод. В нормальной обстановке, когда он не утомлен и не встревожен, этот прагматический подход успешно приводит его к верному ответу.
Что меня волнует, так это неизбежно напрашивающийся вывод, на что способен такой человек, когда он устал, рассержен, огорчен и вообще находится в состоянии аффекта. Кубинское фиаско показало, насколько далеко от истины, даже имея благие намерения, может зайти такой блестящий государственный деятель, как Кеннеди, если он лишен морального стержня»[41].
Если Вьетнам указал на проблему, то психобиолог из Калифорнийского технологического института, возможно, обнаружил ее причину. [Далее в рецензии приводится точка зрения Роджера Сперри на функции полушарий головного мозга, примерно в том виде, как она объяснена в главе «Планирование – налево, менеджмент – направо».] Итак, правое полушарие, по всей видимости, и отвечает за субъективные суждения и интуицию – те самые «инстинкты», которых Боулз не увидел в администрации Кеннеди, – и, вполне вероятно, обрабатывает «мягкую» информацию, с которой анализ не справляется.
Предположение Сперри, конечно, диаметрально противоположно позиции Саймона. Для Сперри лед с разных сторон мозга тоже разный; исследование Саймона охватывает только один тип льда; а последовательное программирование не может имитировать чувственное мышление[42]. Более того, по поводу последнего Сперри высказался однозначно. В противоположность заявлению Саймона о том, что «нам в настоящее время достаточно известно о том, что происходит в сознании человека, когда он формирует суждение или действует по наитию, вплоть до того, что многие из этих процессов могут быть смоделированы на компьютере», <…> Сперри пишет: «Правое полушарие, в отличие от левого, мыслит пространственно и невербально и применяет синтетический, построенный на пространственном восприятии и механический способ обработки информации, который на данный момент