, - вспомнила я обещание, которое дал мне вчера «грязноволосый».

- Властью, данной мне Советом Старейшин Валтазарии! – перекрикивая гудящую толпу, провозгласил он во весь голос. – Я, первый судья Далгар, объявляю казнь над последним драконом и последней дракайной посредством отсечения голов! Да состоится правосудие во имя человечества!

Толпа заревела в ответ:

- Убить дракона! Убить дракона! Убить дракона!

Мне казалось, эти крики вот-вот разорвут меня на клочки еще до того, как на мою шею опустится топор палача – настолько сильным было их желание увидеть смерть осужденных.

Все мое нутро дрожало от ужаса, я не могла пошевелиться даже тогда, когда моего ребенка на другом помосте подвели к плахе. Толкнули, заставляя упасть на колени. Силой нагнули его спину, положив голову в выемку на плахе.

А перед этим я запомнила его огромные от страха глаза, которые до самого конца отчаянно искали меня...

За что? Мой ребенок никому не сделал зла! Он просто хочет жить!

Господи, все это не может происходить на самом деле! Он ведь просто маленький мальчик, который хочет жить!

Я задыхалась. Наверное, я должна была кричать и умолять пощадить моего сына. Но у меня отнялся язык.

Что я должна сделать? Что я могу сделать, чтобы спасти его? Что я могу?..

Память оживила во мне воспоминание о муже.

Однажды, вернувшись с охоты, он рассказал о том, как, выслеживая медведицу, нашел ее с медвежонком. Она была ранена, ее окружали собаки, лаяли, бросались, но единственное, что ее заботило – закрыть собой своего детеныша. Истекая кровью, она рычала и отгоняла собак.

Тогда муж сказал, что не смог выстрелить и опустил ружье. Но кто-то из его друзей-охотников все-таки сделал выстрел.

Что стало с медвежонком, я не стала спрашивать. Уже тогда я поняла, что ненавижу увлечение своего мужа охотой.

«Закрыть собой, - мысленно шептала я, глядя на маленькую головку сына на плахе. – Хочу закрыть тебя собой...»

Меня оглушал рев толпы, скандирующей: «Убить дракона! Смерть дракону!» - когда палач в красном подошел к плахе.

«Не смей, - чувствуя, как во мне поднимается что-то темное и разрушительное, мысленно сказала я палачу. – Не приближайся!»

Безликий палач в алом колпаке с двумя круглыми прорезями для глаз взял в руки орудие казни.

Толпа ответила радостным предвкушением.

«Не смейте, - сгусток тьмы внутри меня поднимался все выше, разрастался, пока мир перед глазами не окрасился в черное. – Не смейте с такой радостью желать смерти моему ребенку!»

Палач занес топор над плахой.

Толпа замерла в нетерпеливом ожидании, словно для нее вот-вот должен был настать момент чуда...

«Отойди. Не смей!»

Темная и разрушительная сила заполнила меня собой и, раскинув крылья, хлынула наружу безграничной яростью – готовая уничтожить все на своем пути.

- ПРОЧЬ!!!

Гулким звуком камнепада где-то в вышине, над моей головой, пронеслось рычание зверя.

А в следующий миг воздух вспорол душераздирающий крик десятков голосов.

Площадь с помостами для казни, разбегающиеся в панике люди – они толкали друг друга, падали, топтали друг друга и кричали, кричали, кричали! – фигура палача в красном балахоне, и даже плаха, с которой в этот момент поднимал голову мой сын – все это удалялось от меня. Все стало вдруг таким маленьким, словно я смотрела вниз с очень высокой башни.

Там, внизу, вопили мужчины, женщины и дети. И среди этих воплей я разобрала:

- Дракон!

- Спасайтесь!

- Дракон!!!