― Тебя-то я и искал, милая, ― дедуля дружелюбно подхватывает меня под локоть и разворачивает к лестнице, ведущей на второй этаж. ― Александр хочет с тобой поговорить.

― О чем?

Дедушка Гривас, облаченный в брюки нежно-бирюзового оттенка и жилет поверх белоснежной рубашки, глядит на то, как у меня вмиг округляются глаза, и начинает смеяться.

― Этого я не знаю.  

Каррас вспомнил, что вывалил на меня из шкафа свои скелеты? Как намерен поступить? Уволить? Вновь пригрозит, чтобы я держала язык за зубами? Поверит ли, если я буду снова и снова повторять, что не собираюсь стрекотать о чужих мрачных тайнах?   

― Между вами что-то произошло? ― любопытствует Кирьян.

Мы поднимаемся по ступеням. Я рассеянно смотрю под ноги, боюсь споткнуться и упасть. Словно понимая это, дедуля поддерживает меня за локоть. Нечто назревает, и это пугает. Я хочу прижаться к плечу Кирьяна и пожаловаться на то, как смертельно устала.

― Вы наверняка наслышались за сегодняшний день всякого, ― с безрадостной усмешкой отвечаю ему.

― А я с удовольствием послушаю тебя, милая. 

― Александр… ― я торможу, верчу головой и продолжаю только тогда, когда убеждаюсь, что поблизости нет огромных чутких ушей. ― Перебрал с алкоголем и немного разбуянился. Я ушла сразу, как он уснул. Все, ― тяжко вздыхаю и смотрю грустно на дедулю. ― Аркадий Павлович раздул из мухи слона.

― Все будет хорошо, Вера, ― ободряет Кирьян, улыбаясь мне с теплотой.

В порыве нахлынувшей признательности я тянусь к нему, чтобы душевно обнять.

― Спасибо большое, Кирьян.

Я колеблюсь, прежде чем войти в кабинет Карраса. Неизвестность, ожидающая по ту сторону двери, повергает в трепет. Наспех пригладив темные волосы, лезущие на лицо, я отрывисто стучу, дожидаюсь ленивого: «Войдите» и надавливаю на дверную ручку.

Вхожу. Бегло изучаю строгий интерьер в бежево-коричневых тонах и фиксирую взор на брюнете, расслабленно откинувшемся на спинку громадного кожаного кресла. Положив руки на подлокотники, он восседает с закрытыми глазами и наслаждается массажом в исполнении длинноволосой девушки в красном шелковом халатике. Светлые волнистые локоны струятся по ее плечам, густой непроницаемой завесой жидкого золота скрывая лицо. Их обладательница мнет массивные плечи, наклонившись к Александру и что-то нашептывая ему на ухо. Что-то, что вызывает у мужчины прорезающуюся микроскопическую улыбку.

Злата.

Это она.

Я цепенею всем телом. Секунда ― и словно вязну от кончиков пальцев ног до макушки головы в смоле. В ушах стоит оглушительный звон. Я вижу, как господин Каррас открывает глаза и мажет по мне царственным взором. Двигает губами, но звуки, вылетающие из его рта, не достигают моего слуха.

Шок, леденящий и атрофирующий, просачивается в каждую клеточку тела, мышцы напряжены, сознание затемняется. В кончиках пальцев ощущаю слабое покалывание. Я боюсь смотреть на девушку рядом с Каррасом, тщетно надеясь, что столкновение с неизбежным еще можно отстрочить.

И вот она поднимает голову. Васильковые кукольные глаза скользят по мне, и широкая улыбка Златы резко меркнет. Будто солнце заходит, и мир погружается во тьму. Младшая сестра, подобно мне, замирает в одном положении, вглядывается в мое лицо со смесью потрясения и неверия во взгляде. Ее красивое лицо бледнеет, подбородок дрожит. Убрав одну трясущуюся ладонь с плеча Александра, она прижимает ее ко рту и жмурится.

По щекам Златы катятся слезы. Беззвучно рыдая за спиной господина Карраса, сестра в считанные секунды берет давшие сбой эмоции под контроль и сжимает ладонь в кулак, оставив указательный палец прислоненным к губам.