– Узнаешь?

Я покачал головой.

– Да брось, Николай! То самое письмо, которое тебе прислали. Помнишь?

– Да, – ответил я. «Только ты, сволочь, из-за него в СМЕРШ на стучал», – подумал.

– Ладно, хватит тебе дуться, – примирительно сказал Чигирь. – Чтобы исправить свою вину, я тебе переводчика нашёл. Казаха, ясное дело. Ну? Будешь слушать или дуться, как барышня?

– Буду слушать, – согласился я.

– Вот и молодец, – ответил парторг.

Он протянул мне ответное письмо, и я увидел, но ничего не понял:

«Ұлым! Біз сіздің әкеңізден хат алдық. Сіздердің аман-есен жүргендеріңізге, Отанымыз үшін күресіп жатқандарыңызға өте қуаныштымыз. Қымбаттым, өзіңе қамқор бол. Әкеңізбен бірге сіз тұрған жерде жұмыс істеу өте қиын екенін білеміз. Бірақ, не болса да керек. Есіңізде болсын: біз қазақпыз, ал қазақтар – ержүрек, намысшыл халық. Бірақ есте сақтаңыз: біз кеңестік елде тұрамыз. Ал Ресей болмаса, қазір қайда болатынымызды бір Алла біледі. Ұрыс. Шынымды айтсам. Батылдықпен. Өткен заманымыздың батырларындай нағыз батыр бол!

Біз сені жақсы көреміз. Алла сені қорғасын! Анаң мен әкең».

Чигирь улыбнулся и прочитал:

«Сынок! Получили с отцом твоё письмо. Очень рады, что ты жив и здоров, что сражаешься за нашу Родину. Дорогой, береги себя. Знаем с отцом, что это очень трудно сделать там, где ты оказался. Но надо, несмотря ни на что. Помни: мы казахи, а казахи – смелый и гордый народ. Но еще помни: мы живём в советской стране. И если бы не Россия, то одному Аллаху известно, где мы были бы теперь. Сражайся. Честно. Смело. Будь настоящим батыром, как герои нашего прошлого!»

Я, сам от себя не ожидая, прослезился. Мял бумагу в пальцах и никак не мог успокоиться. Слезы так и текли по лицу, капая на стол из грубо обтёсанных досок.

– Николай, – сказал парторг. – Твои мать и отец, судя по письму, хорошие люди. Наши, советские. Потому честно служи. Как понял меня?

– Я понял вас, товарищ парторг, – сказал я. – Разрешите идти?

– Ступай.

Я сделал пару шагов к выходу. Остановился. Обернулся и сказал с тёплым чувством:

– Спасибо вам, Михаил Николаевич.

Не дожидаясь ответа, вышел из блиндажа. Я шел к своим лошадям, и меня терзали разные чувства. Ну кто я по отношению к родителям Кадыльбека Агбаева? Нет никто и звать никак. Они – казахи, живущие в Камызяке, – крошечном селе Сталинградской области, около сорока километров от Астрахани. Насколько мне известно, годов до 1970-х туда было очень трудно добраться – к населённому пункту вела грунтовка, которую размывало при каждой непогоде. Лишь потом протянули асфальтированную магистраль, да и та слишком часто требовала ремонта.

Так кто я им, казахской семье? У меня родители православные, пусть и не слишком верующие. Не помню, чтобы они в церковь ходили, хотя до неё рукой подать – сто метров по прямой, и вот он, храм Казанской иконы Божьей матери. Странная петрушка выходит. У себя в мире я – православный. Формально, конечно. Поскольку не могу сказать о себе, что сильно верующий. Разве что иногда в храм хожу, но редко.

Здесь я – казах. То есть вроде как мусульманин. Однако понятия не имею, что это значит. Намазы творить пять раз в день? Или сколько? Суры из Корана читать наизусть?

Всё, что я помню (сам не знаю откуда) звучит так: «Бисмилляхи Рахмани Рахим».

Что значит? Кажется, «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного».

Откуда у меня это в голове? Не знаю. Может, я превращаюсь в казаха? Что за глупости! Нет, я не против, в принципе. Они наши соседи, добрые друзья. Да не пару лет назад, а давно. Хоть их теперь к Западу и тянет, как мух на всякое липкое. Только должны же они понимать: если для нас казахи – соседи, братья и родня, поскольку мы связаны, как ниточка с иголочкой, то для Европы казахи – дикари с углеводородами. Больше ничего Европе от них и не надо, пусть не обольщаются.