Конечно, первого образа до невозможности брутального Громовержца Виталика ничего из памяти не вытравит, но и парни тоже до слез просто.

Я не могу сдержать улыбку, вспоминая их серьезные, очень торжественные и очень напряженные физиономии.

Как несмело принимал из рук деда малышку здоровенный широкоплечий молчун, как подрагивали в волнении его губы, как судорожно сжимались пальцы, словно хрупкое, самое драгоценное держали. И страшно даже чуть-чуть себя не проконтролировать. Сжать сильнее. Или слабее.

Как ревниво и жадно смотрел на малышку улыбчивый хитрюга. И никакой улыбки в его глазах не было в этот момент. Только волнение. И слезы. Слезы, которых он сам не чувствовал, не понимал, что они по щекам текут…

Как он вздрогнул, когда девочка закряхтела, решив, что хватит уже терпеть и надо показывать, что она — тоже живая. И у нее — потребности.

Прабабушка торопливо приняла из рук взмокшего от напряжения светловолосого парня внучку, покачала, чисто на опыте, на инстинктах вспоминая, как это надо делать правильно.

— Положите ее на грудь мамочке, — сказала я, — пусть попробует найти сосок. А всех присутствующих, — тут я перевела взгляд на самого адекватного из мужчин, надавила взглядом и тоном, — прошу выйти. Еще ничего не завершено.

— Это как? — искренне изумился светловолосый, растерянно глянул на Василису, — еще?

— Молодой человек, когда появится интернет, погуглите, пожалуйста, процедуру родов. Полную, — вздохнула я, — а пока что — на выход.

Никто не двинулся.

Парни, словно привязанные, стояли и смотрели только на Василису, поудобней укладывающую дочь на животе и пытающуюся всунуть между сомкнутых губок сосок.

Я снова посмотрела на Громовержца, поймала его изучающий взгляд на себе, вскинула бровь.

И он все понял верно.

— На выход, — жестко скомандовал парням и, не став дожидаться, пока они отомрут в достаточной мере, просто схватил их обоих за шкирки и вытащил из комнаты. Ловко очень.

Я, в очередной раз удивившись тому, с каким опытом он это проделал, дождалась, пока за мужчинами закроется дверь, и принялась за работу.

Потому что это только кажется, что рождением ребенка все завершается. На самом деле еще море процедур, о которых не снимают в сериалах про счастливых мамочек и сразу же розовощеких и пухлых младенцев.

Вышла из комнаты я лишь через полчаса, оставив прабабушку бдеть рядом с внучкой и правнучкой и приказав звать меня, если что-то будет беспокоить.

По моему опыту, сейчас их ничего особо беспокоить не должно, лежать мамочке и младенцу вместе надо еще какое-то время, я подробно объяснила процедуру.

А потом надо отдыхать.

Всем.

Василиса отлично потрудилась, правильно тужилась, и я не зафиксировала ни одного разрыва. Молодая здоровая женщина, эластичные ткани, все должно восстанавливаться хорошо.

А через пару дней, когда метель утихнет, можно и в больницу. В любом случае, туда надо.

Это я тоже объяснила, но кратко.

Пока что лишняя информация им не нужна.

А вот хозяину дома — вполне пригодится.

Да и разговор, конечно, серьезный назрел.

Потому что я ничего не забыла и забывать не планировала.

Сразу за дверью меня встретили сторожившие у порога парни. И спокойно и задумчиво сидящий в своем кресле Громовержец Виталик. Он вертел в лапе бокал с темной жидкостью и, судя по всему, лечил нервы.

Парням бы тоже не помешало, но тут только опыт поможет.

— Доктор… — несмело шагнули они ко мне сразу с двух сторон. Боже, высоченные какие! Василиса примерно моего роста, рядом с ними совсем малышкой, наверно, смотрится. Я посмотрела на того, кто говорил, очень симпатичного яркого блондина с цветными тату на всех открытых участках тела, — можно, мы…