— Одним глазком… — прохрипел широкоплечий массивный брюнет, с очень темными, взволнованными глазами, — мы не помешаем… Чуть-чуть…

Я глянула на одного, потом на второго…

— Хорошо, — кивнула я, — только мамочке не докучать. Она должна отдохнуть. Сейчас очень важный период.

— Да-да… — торопливо замотали головами оба и, словно хитрые опытные котяры, шмыгнули мне за спину.

А я осталась стоять, как-то сразу почувствовав себя неловко под тяжелым внимательным взглядом Зевса Виталика.

И вот сейчас мне одновременно хочется принять его приглашение, то есть, сесть и выдохнуть, потому что напряженные это часы были.

И получить компенсацию, в первую очередь моральную, за то, что со мной сделали его люди.

Вот только имеет ли смысл ругаться прямо тут, у дверей Василисы?

— Я бы хотела прийти в себя, посидеть в тишине, — коротко говорю я, решив не отвечать на откровенную попытку в панибратство.

— Пойдем, — кивает Виталик, поднимаясь с кресла.

Он топает вперед, я следом, невольно опять окидывая взглядом широченные плечи, едва помещающиеся в дверной проем и общую громоздкость фигуры. Даже, наверно, не Зевс… А кто-то из местных богов. Один? Перун?

Слишком уж… Слишком.

Мы проходим в просторную гостиную, с огромными окнами, сейчас плотно закрытыми внешними ставнями. Наверно, в целях безопасности, чтоб метель не расколотила.

Из-за этого помещение, несмотря на метраж, кажется камерным. Да и света тут немного, пара торшеров по углам, да брутальные светильники под потолком.

— Садись, — предлагает Виталий, указывая на глубокое, удобное на вид кресло, — сейчас принесут пожрать.

— Не стоит, — холодно отказываюсь я, — просто воды будет достаточно.

Прохожу, сажусь…

Бо-о-оже… Моя спина… А я, оказывается, в самом деле устала очень.

Сколько сейчас времени? Я же фиксировала точное время рождения ребенка?

Зафиксировала и из головы вынесло напрочь…

Ночь глубокая.

А я весь день же на ногах.

Боже… У меня там больница не закрыта! Вряд ли, конечно, кому-то придет в голову… Но мало ли…

— Чего? — хмуро спрашивает Виталий, как раз выходивший и вернувшийся со стаканом воды, как я и просила.

— Мне надо обратно, — говорю я, привставая, — у меня там открыто все. Ваши… подчиненные…

— Сядь обратно, — морщится Виталий, и, видя, что я не подчиняюсь, делает ко мне шаг и аккуратно подталкивает обратно в кресло.

Верней, ему кажется, что аккуратно, а падаю я на задницу очень даже стремительно.

С тихим вскриком изумления.

И смотрю на этого мамонта из глубин кресла с гневом и удивлением.

— Прости… — бормочет Виталий, осознав, что переборщил с применением силы, затем протягивает мне стакан, — пей.

— Выпустите меня! — шиплю я, приходя в себя, — с ума сошли! Это уже ни в какие ворота…

Я снова пытаюсь подняться, и Зевс Виталик мягко присаживается перед креслом на корточки, полностью перекрывая мне путь к бегству.

Его движение, слитное, массивное, выглядит настолько… окончательным, что становится понятно: я никуда не уйду, пока он не захочет.

Осознав это, подтягиваю к себе колени, решив, в случае чего, бить пятками по бородатой наглой морде. Не факт, что поможет, да и смысла нет, куда я отсюда убегу? В метель? Одна?

Но это все — доводы разума.

А сейчас я как-то не в себе.

Тяжелая работа сказывается, стресс, все такое… Короче, полезет — отхватит. И будь что будет.

Похоже, Зевс на то и верховный бог, чтоб считывать мои нелепые мысли с лица, потому что не двигается, просто смотрит. И такие глаза у него… Ох… Пугают и завораживают.

Серьезный мужик.

Очень серьезный.

Кто такой, интересно?

Местный?

Не видела же ни разу, а я уже год тут работаю…