Оба мужчины тут же переводят взгляды на лежащую Василису, и лица их меняются, словно изнутри начинают светиться.

— Малышка… — стремительно идет к кровати блондин и тянет к молодой мамочке руки.

А второй, умудрившийся опередить соперника на полшага, гулко падает на колени перед кроватью, хрипит взволнованно:

— Маленькая… Ты как? Больно было?

— Да… — смущенно улыбается она, позволяя блондину взять себя за руку. Он тут же принимается целовать тонкие пальчики, что-то тихо шепча.

А здоровяк просто кладет огромную ладонь на щеку Василисы, гладит.

Эта сцена, длящаяся едва ли дольше одного вздоха, несказанно смущает и удивляет. И кажется невероятно интимной, очень-очень личной, настолько, что становится неудобно, что подсмотрела ее.

Я перевожу взгляд на Валентину Дмитриевну, с материнской нежной улыбкой смотрящую на этих троих. Потом щурюсь на Зевса, которому, кажется, вообще плевать, что там у его дочери и двух мужчин происходит. Он смотрит только на внучку.

И руки его, протянутые к ней, уже не дрожат.

— Дай ее мне, воробышек…

А вот голос подрагивает.

Трогательно так.

И я подчиняюсь.

Аккуратно передаю ему малышку, которая успокоилась уже, только пару раз взревнув в самом начале, чтоб показать всему миру, кто тут, в этой комнате, самый главный человек.

Зевс Виталик берет внучку на руки, неумело, так, словно и не держал никогда младенцев.

— Осторожно, — подсказываю я, поправляя пеленку, — вот так… Под голову. И чуть-чуть. Потом надо отдать мамочке…

— Я чуть-чуть… — покладисто кивает он, не отводя взгляда от малышки, — я просто… Поздороваюсь…

Я отхожу чуть в сторону, чтоб не мешать им.

А сама взгляд не могу оторвать от этой картины.

За моей спиной о чем-то взволнованно шепчутся двое мужчин и одна измученная девушка, рядом стоит и украдкой вытирает слезы стойкая железная леди, за все это время ни разу не давшая слабину.

А передо мной огромный бородатый, пугающе серьезный мужчина аккуратно держит на здоровенных татуированных ручищах новорожденного младенца.

И, клянусь, это — самое нежное и трогательное, что я видела в своей жизни.

_________________________________

Ох, девочки, для меня такие вещи писать - невероятный стресс и волнение. Очень сложно в эмоциональном плане. Но мне кажется, получилось хорошо.

Посмотрите на счастливого дедушку. Он такой трогательный!

Танюша, спасибо за арты!

И в моем ТГ канале, девочки, сегодня столько офигенной красоты! Я сама никак не могу перестать пересматривать. Заходите, мои хорошие! Ссылку можно найти вот здесь: https://litnet.com/shrt/9n2D , в самом низу, в разделе Сайты, если тапнуть на значок МЕ

9. 9. Снежный плен

— Выпьешь, воробушек?

— Валентина Сергеевна, пожалуйста.

— Чего “пожалуйста”?

— Обращайтесь ко мне по имени-отчеству, мы с вами не переходили на “ты”.

— Ну, по-моему, после того, что между нами было…

В этот момент меня окидывают очень недвусмысленным, очень таким мужским взглядом, от которого становится жарко.

Или это температура у меня? Вполне вероятно, после пробежки по метели в одной мокрой простыне. И, вот честно, лучше бы температура, да.

Поджимаю губы, не желая переходить на предлагаемый панибратский тон. Этот мужлан задолжал мне, как лошадь колхозу, так что нечего тут добряком прикидываться. И делать вид, что все отлично.

Конечно, после успешных родов, все выдохнули, настроение очень лирическое, радостное, и это понятно.

Василиса — само умиление, особенно с ребенком у груди.

Я кошусь на прикрытую дверь в ее комнату, откуда доносятся тихие бубнящие голоса мужчин, судя по всему, имеющих одинаковые права на молодую мамочку и новорожденную девочку. По крайней мере, ведут они себя именно так, Василиса никого из них не выделяет персонально, девочку подержали по очереди оба, и это тоже было невероятно умилительно.