- Не слишком ли он скромен? – усомнилась Дорис. – Может, лучше взять синий, с позолотой?

- Бело-розовый сервиз прекрасен именно своей скромностью, - заверила я её. – На белой скатерти розовые цветы словно распустятся по-настоящему. К тому же, королева в трауре. Излишняя нарядность нам ни к чему.

- Ах, бедная! – тут же сочувственно заохала Дорис. – Она ведь потеряла единственного сына! Как ей, должно быть тяжело… Вы видели её? – спросила она с жадным любопытством. – Какая она?

- Красивая, уверенная в себе, - ответила я и вдруг подумала, что королева не выглядит, как убитая горем мать.

Пусть прошло уже несколько месяцев, но разве боль от утраты может забыться так быстро? Хотя… вот некая Сесилия Лайон уже через пару недель после казни любимого дяди млела от прекрасных глаз некого герцога. Но дядя – это ведь не сын... Хотя, матери тоже бывают разные. Скажем, такие, как Беатрис Ратленд, отказавшаяся от своего ребенка ради мужчины. А у королевы остался внук. Ей есть, чем утешить сердце.

Размышляя так, я нарезала хлеб и сбрызнула его лучшим зелёным маслом, быстренько смешала паштет из зрелого сыра, кусок которого оставили на обед слугам, из пёрышек зелёного лука и нескольких капель лучшего хереса, что нашёлся в кладовой. Смешивать всё это великолепие следовало серебряной ложкой в серебряном тазу, чтобы сыр не потемнел и не потерял своего аромата. Когда паштет стал паштетом – гладким, как шёлковая подушечка, я добавила специи – перец на кончике ножа, немного соли и две ложки жирных сливок.

Кроме сэндвичей мы приготовили крохотные пирожные из бисквитного коржа, приготовленного накануне, пропитали их яблочным сиропом и украсили розочкой из взбитых сливок. Пирожные я разложила на большой плоской тарелке, и они радовали глаз сочетанием белого крема и золотистого теста. Кроме этого я положила в серебряную чашку-«лодочку» кусочки фаджа – молочной помадки, сваренной с добавлением дроблёных орехов.

С момента моего появления сладости подавались хозяевам очень умеренно, но для гостей мы всегда держали что-нибудь подобное в холодной кладовой.

Под моим руководством из кухни, Дорис накрыла стол в гостиной, пока леди д`Абето проводила королеву в уборную и в умывальную комнату, чтобы её величество привела себя в порядок после путешествия.

- Всё очень красиво, - сообщила Дорис, когда вернулась, отнеся пирожные. – Теперь только ждать, когда миледи прикажет принести чайник…

Чайник стоял, упрятанный под тряпичную грелку в виде кота, и ждал своего часа, и долго ждать ему не пришлось, потому что почти сразу зазвенел колокольчик.

- Подайте чай сами, Дорис, - сказала я, сделав широкий жест в сторону грелки.

- Но… всегда ведь чай выносили вы, - прошептала она, в волнении переплетая пальцы.

- Будет справедливо, если сегодня это сделаете вы, - ответила я. – Мне ведь уже удалось посмотреть на королеву, а вы её ещё не видели.

- Вы так добры… - Дорис дрожащими руками поправила чепец и фартук, переставила чайник на поднос и было слышно, как постукивает ложечка – у бедняги дрожали руки.

Вернулась Дорис минут через десять, взволнованная, радостная и красная, как самое румяное яблоко в саду Эпплби.

- Королева всем довольна и подарила мне золотой! – она с гордостью продемонстрировала нам с Сарой сверкающую монету новенькой чеканки.

Сара отмерла и подошла посмотреть на это чудо – монету из рук самой королевы! Я тоже похвалила подарок и приготовилась перейти к чистке чеснока, но тут Дорис спохватилась.

- Ой! – она даже руками всплеснула. – Совсем забыла на радостях! Её величество хотела, чтобы вы пришли.