Время от времени в голову закрадывался вопрос: «За что садисты-хозяева замка устроили такую муку невинному ребёнку?»

– За то, что проливать кровь древних королей слишком опасно. А так вроде бы сама померла? – услышала я ответ бабушки, должно быть вернувшейся меня покормить.

– Вы из королевского рода? Надо же! А я даже правильно поприветствовать вас не смогу. Не умею. В моём мире царственные особы водятся, но встречаются так редко, что мало кто озабочен изучением придворного этикета, – охнула я.

– Научу потом, но прежде надо вытащить тебя из этой сточной канавы. Тебе нужны силы. Я тут кое-что принесла. Не спрашивай что, просто постарайся проглотить целиком. Открывай рот пошире!

Вспомнились крепко прижившиеся в нашей стране слова: «Жить захочешь, не так раскорячишься». Да пусть хоть лягушками кормит, только бы выбраться отсюда. Открыла и, когда почувствовала что-то мягкое и даже немного тёплое поближе к гортани – явно крыса, – по приказу бабушки постаралась засунуть это глубже, зажмурилась крепко и проглотила.

– А от сухариков всё же не отказывайся, – проворчала бабуля, и процесс кормления продолжился.

Спать не хотелось, рот, занятый сухарями и влажной тряпкой, мысленному общению не мешал, и я повторила свои неприятные вопросы.

– Что случилось с семьёй девочки? Почему её оставили в живых?

– Ох, детка, хотела позже тебе об этом рассказать, но если настаиваешь... Убили меня внезапно. Я шла по коридору, кто-то выскочил из-за портьеры, зажал мне рот и уволок через тайный ход. Стены нашего замка пронизаны ими, как сыр дырками. Мало кто знает всю схему проходов. Я вот здесь уже почти триста лет блуждаю – и то не всё изучила.

– Триста лет? Бедняжка... – посочувствовала я бабушке.

Но она только отмахнулась – из облачка вытянулась нечто похожее на руку и изобразило движение, словно муху отгоняет. И дух продолжил рассказ:

– На тот момент я после недавней гибели мужа, князя Загоского, официально числилась регентом при нашем малолетнем сыне и управляла провинцией Ороф, сердцем которой является замок. Коварные убийства, хоть и не были признаны преступлениями, окончательно обезглавили княжество, и с того мрачного дня начался распад рода.

– Подождите, – прервала я рассказ духа и даже от возмущения голову приподняла. – Как убийства членов королевской семьи могли остаться незамеченными?

– Я не сказала «незамеченными», – поправила меня собеседница. – Гибель мужа обставили как несчастный случай: на охоте конь оступился и скатился вместе с всадником в глубокий овраг, где оба, пока до них спасатели добирались, и скончались от жестоких ран. А меня и вовсе обвинили в побеге с любовником. Обрядили какую-то девку, фигурой похожую, в платье моё и парик. Ещё и везли так, чтобы следы оставались: там перчатку обронила, тут веер забыла, в другом месте ещё какую мелочь оставила. Потом уже, где-то у границы, следы и вовсе затерялись. Оттого не объявили меня умершей и службы требные не справили, не проводили как следует душу в правильное послесмертие – вот и брожу духом неприкаянным по родному замку.

Мне очень жаль было покойную княгиню, которую оболгали, но своя судьба волновала куда как больше.

– А я? Что со мной приключилось? Ну, вернее, с телом этим.

Кто-то повозился рядом. Думаю, дух шуметь не может, значит, крыса отреагировала на нервозность княгини и забегала по свободному пространству между мной и стеной.

– Отдохнуть не хочешь? Нет... Тогда слушай. Как я уже сказала, после моей смерти между наследниками начались разброд и шатание. Хотя какие они наследники? Князем был признан мой осиротевший сын, а за опекунство бились, словно от этого их жизни зависели. Каждому хотелось запустить руку в замковую сокровищницу. Вот только хитрость одна существовала: открывается хранилище тому, кого признают магические символы власти после наступления совершеннолетия претендента. То есть по достижению двадцати пяти лет. Представляешь, какое нужно терпение, чтобы двадцать лет ждать вожделенного момента? И всё равно боролись за регентство, за влияние на юного князя. Порой казалось, что подножие родового трона стоит на трупах. Не в буквальном смысле, конечно, но жертв было много. А потом как-то всё разом рухнуло и рассыпалось. У повзрослевшего сына один за другим родились два бастарда от разных знатных девиц. Родители, жаждущие власти и богатства, не пожалели девчонок – подложили в постель к князю. Сын признал обоих, но жениться ни на одной из девиц не успел. Умер. Вот тут точно без чьей-либо помощи. Поветрие злое прошлось по королевству. А детки выжили. Правда, исчезли оба из моего поля видимости – я-то к замку привязана, а их куда-то увезли, где-то прятали, как-то воспитывали... Король прислал дознавателя разобраться в мутной истории гибели семьи кузена, и управляющего от казначейства назначили. С той поры Ороф под королевской рукой, но никому конкретно отдан за эти долгие годы не был. Вот только не так давно на рисунке королевского родового древа, на давно засохшей и считавшейся исчезнувшей ветви, появился листик. Герольдмейстеры бросились разбираться: Как? Откуда? Кто? Оказалось, что самым непостижимым образом потомки сводных братьев-бастардов, которых древо не признало и не показывало в геральдике, встретились и поженились. Они даже не подозревали, что, пусть в каком-то невероятно дальнем, но родстве находятся, какие-то многоюродные брат и сестра. Оттого и не стали проводить магический анализ совместимости. Да и дорогой он, а семьи их имели невысокий достаток. Потому-то и родилось что родилось – магия ошибок не прощает. Вера, твоё тело малопригодно для жизни. Девочка не разговаривала, не могла ходить, едва-едва сидела среди подушек, ну и, как ты понимаешь, соображала тоже крайне плохо.