Очаровательно!

— Конечно, не подумают, — ответила я, подмигнув Риму, расправившему крылья, и от этого казавшемуся гораздо больше. Или это он подрос? — Здесь же в каждом доме по дракону.

Услышав мои слова, Рим опустил крылья и потупился.

— Ты права, человек. Хирин часто говорил, что мне надо мыслить как вы. Если я хочу жить рядом.

— А ты хочешь? — удивлённо спросила я, сев на постель. Оденусь позже, всё равно я проснулась рано. — Я читала, что драконы нелюдимы. То есть они живут поодиночке.

—  Это написано в этой книжке? — фыркнул Рим и вытянул шею, дохнув дымом на трактат из телячьей кожи. — Фыр, глупые картинки!

— Так ты видел их? — удивилась я, сначала решив, что дракон рассмотрел книгу, пока я спала, но потом поняла, в особняке господина Виркуна он пользовался относительной свободой. Ведь нельзя держать дракона всё время в клетке, это не попугай!

— Бывало, — признался он после небольшой паузы и отвернулся к стене. Я видела только его напряжённую спину.  — Я смотрел в них чаще, чем в глаза своим  собратьям. Их я теперь не увижу вовсе.

В рыкающем тоне зверя послышалась тоска по дому. Я сразу распознала её, так как и сама, чего уж греха таить, скучала по миру, где нет магии, и всё гораздо проще и понятней, чем здесь.

Это я пока бывала только в «Верхних холмах», а ещё есть другие города и страны! Всё внутри сжималось в тугой комок, когда я представляла, что останусь здесь навсегда, и придётся осваиваться и пытаться выжить. Как Виктор, как Хирин.

Как все здесь.

Я присела на постель и какое-то время молчала. Так мы и сидели, спина к спине, не касаясь друг друга. Хотелось бы погладить дракона, сказать, что я его понимаю, но мы были слишком разными. Ведьмак говорил, что жалость для них сродни наказанию или оскорблению.

Дракон не может быть слабым. Даже для приятелей или тех, кто пытается стать таковым.

— Ты хотел бы вернуться к своим? — спросила я, тщательно подбирая слова. Ладони вспотели от усердия. Почему-то мне хотелось ободрить Рима, сказать что-нибудь в утешение и одновременно не ранить гордость маленького дракона. — Может, это будет возможно, когда мы всё закончим. Ты же знаешь, что Хирин и домовик помогают мне?

— Нет, это невозможно. Мой остров далеко, — глухо ответил дракон. — Даже если бы я смог долететь, то они меня не примут. Я теперь сам по себе. Другой. Хирин знает. Я останусь с ним.

Не успела я ответить, как зверь стрелой вылетел в открытое окно и умчался в сторону лесной полосы. Какое-то время я стояла в одной слегка порванной о хвост дракона ночной рубашке и провожала его взглядом, пока силуэт не превратился в точку.

Римиус не по годам мудр. Драконы не примут его, он теперь для них чужой. Осквернённый людским духом.

И впервые меня посетила мысль: а я? Меня примет изначальный мир? Или я тоже теперь другая?

Додумать я не успела, в дверь робко постучали.