Я получила академика сразу после знакомства с Нитой, как только наконец выкупалась, расчесалась и в целом привела себя и свой рассудок в порядок. Нита мне в этом помогла даже гораздо больше, чем позаботившийся о моей «первой ступеньке» ректор Талмвир.

— Какая чушь! — хмыкнул Ренард, обвиняя меня во лжи. — Не замечал за ректором склероза. Серена, ты мне врешь. Пытаешься выглядеть круче на моем фоне? Не рассчитывай. Не выйдет. Если ты привыкла, что все вокруг бегают вокруг тебя и выполняют твои прихоти, то я не буду. Ты понятия не имеешь, что значит испытывать лишения. Ты понятия не имеешь, что значит сидеть в одном месте, потому что иначе тебя назовут дезертиром и казнят.

Действительно, я не знаю, что такое гулять по обширным пограничным территориям, во время увольнительных убегая в ближайшую деревню в танцевальный клуб. По сравнению с трудностями пограничной службы мое заточение — это ничто, пшик! Надуманная проблема! Какая-то мелкая глупость! И чего это я завелась? Сарказм лился из меня, вырывался, но мне приходилось держать лицо.

— Я надеялась, что за прошедшие десять лет ты хоть немного поумнел. Но вижу, отупел. Хотя казалось, что это невозможно.

— Твое самомнение твоих способностей не стоит, Серена, — процедил сквозь зубы инструктор. — Твоя попытка выглядеть лучше, чем ты есть, выглядит жалко.

Зачем он пришел? Обесценить мои страдания? Унизить меня? Заставить замолчать и забыть все обиды? Вынудить безропотно подлизывать ему, ассистируя на совместных занятиях? Боевая проклятология называлась так, потому что главной частью оставалась проклятология, только изучалось ее использование в боевых условиях — боевые проклятия и благословения. Было бы иначе, то название было бы чем-то вроде проклятой боевки? Или как? Я даже придумать не могу, как это могло быть!

— Что… аргументы закончились, раз перешел на личность? — прошептала я язвительно. — Слабенько. Я ожидала большего. Впрочем, ты никогда не дотягивал до нижней планки ожиданий не только моих, но даже собственного отца.

Отношения с отцом всегда были его больным местом. И вот сейчас: я увидела по промелькнувшей во взгляде боли, что кольнула сильно. Только спустя десять лет он нарастил жирок и научился сдерживать холерический темперамент. Но он не забыл. Ему все еще больно от напоминаний, что отец разорвал с ним всякие связи. И, если честно, меня до сих пор интересовала истинная причина. События давних дней в академии были всего лишь поводом. Причина не в них.

Ренард промолчал, то ли не найдя, что ответить, то ли осознав, что бестолковыми наездами обнажал лишь собственную глупость. Я хотела, чтобы он ушел. Прямо сейчас. Горло саднило после янтарного кнута, и мне хотелось обработать рану мазью и отдохнуть. Ближайшие два дня хоть и считались выходными, но мне предстояло переделать много дел, чтобы подготовиться к занятиям на следующей неделе.

— Пошел вон. Чтобы вне расписания я твоей мерзкой рожи не видела, — улыбнулась я, выбирая проклятие «на дорожку». Ренард наговорил мне много гадостей, и я не могла отпустить его без «подарка».

Инструктор прошипел что-то вроде «я не прощаюсь» и ушел. Я с невероятным облегчением заперла за ним и скатилась по двери на пол, резко обессилев. В темный мир я сегодня не пойду, хотя могла бы восстановить там силы. Но питаясь темной энергией, а не светлой, баланс сил во мне мог перевесить, и контролировать тьму в себе станет гораздо сложнее, чем сейчас.

Я не могла поверить, что когда-то любила Ренарда. Любила бескорыстно и бесконечно, настолько сильно, что даже с лучшей подругой рассорилась, с которой мы были вместе с самого детства и вместе учились в магической школе, а затем также вместе поступили в Шакарасскую академию.