Открыв дверь посетителю, я встретилась… с ним. Взрослый Ренард Сентьерри стоял на пороге моей аудитории и удивленно рассматривал меня. По его взгляду и напряженному молчанию я поняла, что его ректор Талмвир предупредил обо мне не между обедом и этой встречей, а гораздо раньше. Неужели Ренард Сентьерри заслуживал уважения больше, чем я? Особенно после того, что он натворил десять лет назад?

Его мужественная красота не пленила меня, хотя возраст ему совершенно точно к лицу. Раньше он был соблазнительным парнем-подростком, холеным и без смазливого личика не обошлось. Но больше он не привлекал меня. Не потому что он больше не подросток, а потому что совершенное им зло затмевало все.

— Привет. Давно не виделись. — Такими были его первые слова за десять лет моих непрерывных страданий. Даже не «прости». Зато он почувствовал себя некомфортно, когда я промолчала. — Знаешь, нам ведь как-то работать вместе надо. Если ты продолжишь дуться за старые обиды… Давно забыть пора. Это так по-детски.

По-детски? Я по-детски десять лет сидела в подземелье, как в тюрьме, совершая короткие вылазки наверх в теле Ниты. Но даже так я не могла покинуть стен академии. Я десять лет боялась потерять контроль над тьмой внутри меня, и каждый срыв был для меня серьезным испытанием и стрессом. Всего лишь старые обиды, которые давно забыть пора.

— Я злопамятная, — ответила я, усмехнувшись. Позволить моему обидчику спокойно и счастливо работать и жить в академии в то же самое время, когда я страдаю?.. Неужели я похожа на все прощающую, все понимающую терпилу? — Но работа это святое. И я надеюсь, инструктор Сентьерри не будет выпячивать отсутствие академического образования?

— Я окончил военное училище! — вспылил мужчина, и я отметила, что характерные ему повадки не претерпели никаких значительных изменений. То есть он как был тем, чем был, так и остался.

— Разве в училище дают академическое образование? — поддела я. — Военное училище готовит солдат, наставников солдат, а не академиков или хотя бы преподавателей школ.

— То есть, я тебя правильно понимаю, что ты будешь саботировать уроки боевой проклятологии? — усмехнулся он, и я видела, как он пытался просчитать, как сработаться со мной и не облажаться. Ответ легкий. Я бы сказала, элементарнейший. Никак.

— Неправильно, — я пожала плечами, но в аудиторию не пускала. Постоит, не развалится. Еще ему удобное место на посидеть не искала! — В академии занятия. А уроки в школе… и в училище, как я понимаю, тоже.

— Ты поняла, о чем я!

— Я поняла, — повторив за ним с ухмылкой на лице, поняла, что вынуждена объяснять дураку то, что он вероятнее всего не поймет. — Ты не стоишь того, чтобы лишать кадемов хоть одной полагающейся им минуты занятия. — Это я беспокоюсь, что ты будешь срывать занятия из-за некомпетентности.

— Я четыре года тренировал гарнизон!

— Я десять лет преподавала в академии.

— Десять с половиной лет назад ты завершила первый курс. Первый из трех. То есть ты хочешь сказать, что ректор дал недоучке часы, которая не только на преподавателя не отучилась, а это два дополнительных года, так еще обязательные три не окончила?

С каким ехидством Ренард ссылался на сроки, за которые я никак не могла начать преподавать. Чтобы стать школьным учителем, нужно было отучиться три года в академии и еще полгода-год на профессию. Чтобы преподавать в академии, нужно было получить степень академика, отучившись дополнительных два года. Я училась параллельно с преподаванием.

— Не равняй по себе. Я получила академика спустя полгода после твоего исключения.