Таня, видимо, уловив мои душевные метания, не просыпаясь, погладила меня по голове и как ребёнку прошептала: «Тчшш», подвинулась ближе и перекинула руку через талию. От её телодвижений и сонного голоса во мне проснулся совсем-не-джентльмен, который настойчиво предлагал разбудить такую манящую Танечку и немного пошалить с утра, тем более время до пробуждения Кати как раз было.

Вот зуб даю, что ничем свои мысли не выдал: тренированный организм не ускорил сердечный пульс, дыхания не изменил, но Таня потянулась, задев мою руку грудью, и открыла глаза.

- Чего ты не спишь, Сашенька? – приподнялась повыше и поцеловала в подбородок, потом потёрлась носом об плечо и улеглась на подушку, глядя мне в глаза.

- Хочу предложить тебе шалости с утра, а совесть не позволяла разбудить, — перекатился и навис над Танечкой. – Но раз ты проснулась сама… А почему, кстати, проснулась?

- Не знаю, — Таня пожала плечами и пробралась ручками к члену, обхватила ладошкой, провела вверх и вниз. – Выспалась, наверное, — улыбается и так невинно глазками хлопает, а ручки уже вовсю шалят.

Ну а когда у женщины с утра такое игривое настроение, надо обязательно поддержать. Что я собственно и сделал.

14. Капля горечи и капля горя

ГЛАВА 14. КАПЛЯ ГОРЕЧИ И КАПЛЯ ГОРЯ

Александр

Журавлика из белой эмали в золотом контуре я увидел случайно в рекламе известного ювелирного магазина: растянув на тонких пальцах, девушка держала подвеску, и какая-то очередная шедевральная фраза про любовь от ушлых маркетологов. Но вспомнил только тогда, когда Тьянка подарила мне бумажного журавлика на счастье. Тогда-то и решил, что подарю ей такой кулон при случае. Он для меня имел большое значение, так что Таня не должна отказаться.

Заказ привезли в течение двух часов, когда мы после завтрака отдыхали на улице. Пока позволяла хорошая погода, расстелили на участке плед и загорали, потягивая домашний лимонад и похрустывая печеньем. У меня даже мелькнула мысль попросить Михея посадить нам парочку деревьев или кустов. Он из той категории людей, которые палку в землю воткнут, всё укоренится и зацветёт. Лениво подумал, что надо с Катей и Таней посоветоваться. Ещё небольшую детскую площадку сообразить, горку, качели там.

Я лежал и впитывал в себя эти ощущения солнечного Таниного спокойствия и искристой Катиной радости, чувства сплочённости и единения с девчонками, сообщности. Откладывал эмоции на память в глубине души, чтобы помнить, что мне есть куда возвращаться, есть место, где меня очень ждут.

Вначале думал подарить кулончик утром при Катерине, а потом сообразил, что ей-то ничего не купил, не подумал как-то. Не осознал я ещё, что у меня теперь две девочки и обижать ни одну нельзя.

Улучил момент после обеда и, затащив Танечку в спальню, прижал к стене и между поцелуями надел цепочку на шею. Замочек, зараза, такой маленький, с первого раза не застегнуть. Таня в чувственном угаре от моих настойчивых поцелуев не сразу и сообразила, что к чему. Потом только заметила мои попытки, отстранилась и, рассмотрев кулон, спросила:

- И где ты такого журавлика только нашёл, Саш?

- Давно видел, запомнился, — подставляя лицо под лёгкие порхающие поцелуи, рассказываю, — а когда ты бумажного сложила мне и счастья пожелала, сразу вспомнил про подвеску. Это тебе на счастье.

Спасибо Танюшино потонуло в поцелуях.

- Тань, — позвал её, отдышавшись после быстрого, но от этого не менее сладкого и яркого секса. – Это ещё не кольцо, но уже меморандум о серьёзных намерениях.

Она, стараясь пригладить растрепавшиеся волосы и одновременно поправить сбившиеся бельё, посмотрела на меня ещё неясными глазами, явно не выплыв из чувственного удовольствия, скатилась с меня и оперлась о стену, облизал губы и кивнула.