— Нина, я плохой. Я стал совершенно другим человеком. Мне стыдно признаться тебе в том, что я делал.

Замираю и смотрю Ване в глаза. По его щеке ползёт слеза, влажно прячется в бороде.

— Примешь ли ты меня, — ещё тише спрашивает Иван и опускает лицо, — такого?

— Мы справимся, Ваня, — едва дыша от возбуждения, шепчу я и, приподнявшись, целую его мускулистую грудь. — Что бы ни толкнуло тебя на этот шаг, я… помогу выкарабкаться!

Ваня со стоном наваливается на меня, и я взрываюсь, наполняюсь, распадаюсь на клочки тающего тумана. Меня нет, остаётся лишь размеренное движение и напористая страсть, разрывающая нервы, обнажающая чувства, возносящая на небеса и толкающая на самое дно пропасти.

Обнимаю его влажное от любовного пота тело, собственнически впиваюсь ногтями, шепчу глупости и, постанывая, стремлюсь податься навстречу каждому нетерпеливому толчку мужчины. Принимаю его жадно, отпускаю с неохотой, лишь для того, чтобы снова вобрать и, замерев на миг, рассыпаться на миллиард светящихся точек. Дыхание становится рваным, тяжёлым, в ушах шумит, перед глазами пляшут разноцветные огоньки. Вспоминаю легенды о феях и тихо хихикаю.

Ваня, тяжело дыша, смотрит напряжённо, но вопроса не задаёт. Объясняю сама:

— Светлячки перед глазами крылышками машут. Подумалось, что, наверное, так и привиделись людям феи.

Ваня усмехается и качает головой:

— Нина, ты всегда любила рассказывать сказки.

— Я их терпеть не могла, — возражаю со смехом. — Но приходилось. Ты никак не засыпал, пока я не придумывала очередную историю. — Шутливо колочу его по могучей груди. — Вот же несносный мальчишка! Сказки из книжек тебя не интересовали.

— Потому что я всегда любил только то, что связано с тобой, — горячо шепчет и снова прикипает к моим распухшим губам.

Тут раздаются голоса в приёмной. Я вздрагиваю и, отпихнув Ваню, валюсь на пол. Одёргиваю юбку, понимаю, что от трусиков мало что осталось, и зло шиплю. Сердце тяжело бухается в рёбра, горло перехватывает паника. Ладно, если Люда меня застанет, можно пережить. Но если там посетители… Зажмуриваюсь, представляя все круги ада.

Ваня заглядывает под стол и заговорщически подмигивает:

— Не бойся, я запер дверь.

— Как? — теряюсь я и тут же возмущаюсь: — Откуда у тебя ключи?

Он загадочно приподнимает правую бровь и протягивает руку. Выбираюсь из-под стола и замираю в восхищении. Ваня улыбается, а я, осознав, что снова любуюсь его совершенным телом, резко отворачиваюсь.

— Одевайся побыстрее, — велю тихо. — Надо придумать, как тебя спрятать.

— Не надо, — от жаркого шёпота у самого уха вздрагиваю и передёргиваю плечами. — Меня тут и не было.

Между ног снова становится жарко, низ живота сладко тянет. Я бы так хотела продолжить. Закусываю губу и мотаю головой: да приди же в себя! С должности вылететь захотела? Столько лет коту под хвост! Соберись и придумай, как помочь парню. Что бы его ни вынудило дезертировать из армии, надо поддержать. Возможно, над Ваней издевались сослуживцы или же (что вероятнее всего) вышестоящие офицеры. Иначе такой сильный мужчина не сломался бы. Что-то серьёзное произошло.

— Сегодня же пересмотрю все дела… — говорю взволнованно я.

Ваня прижимает мне палец к губам, не удерживается и, убрав руку, целует. С сожалением отстраняется и кладёт ладонь на стол, точнее, на синюю папку. Я моргаю: эта ещё откуда? Её точно не было!

— Просмотри сначала одно, — тихо шепчет Ваня и улыбается, но глаза светятся грустью. — Уверен, ты сможешь правильно это использовать.

Направляется к двери, открывает её (вечно скрипящую!) невероятно тихо и, когда в кабинет врывается растрёпанная Люда, прикладывает палец к губам и выскальзывает в приёмную. Моя помощница бросается ко мне и хватает за руку: