— Вы слышали новости?

Я растерянно смотрю на Люду: вечно любопытная как сорока, приносящая жареные новости на рыжем хвостике… Она что, даже не заметила Ваню?! Звонит сотовый, я смотрю на крайне взволнованную помощницу, которую так и распирает от желания поведать мне нечто умопомрачительное, быстро отвечаю по телефону:

— Лесь, я перезвоню. Мне некогда…

— Ты на кой удалила видео?! — зло перебивает сестра.

— Какое видео? — не понимаю.

— С камеры Митюговой! — раздражённо рявкает Леська. — Ведь только спеца нашла, который смог бы приблизить лицо твоего самаритянина, улучшить до узнаваемости, а ты… И у тётки Риты тоже записи не сохранились, Дашка в истерике сожгла и камеру, и карты памяти! А я, между прочим, деньги нехилые спецу уже заплатила.

Отключаюсь не дослушав. В голове сумбур (только сложившиеся пазлы вновь распадаются), а за руку нетерпеливо тянет Люда.

— Нина Ивановна, вы не представляете, что произошло!

Возбуждённая помощница машет руками, едва не задыхается, спеша рассказать последние новости. Я, как обычно, не слушаю: какое мне дело, кто с кем и где? Гораздо больше меня волнует, куда делась запись. Я точно не удаляла её с Леськиного телефона. Возможно, случайно нажала на что-то, когда брала сотовый сестры, чтобы показать видео соседке? И зачем вообще схватила? Всё равно ведь не стала нервировать женщину, которая искренне считает, что сын служит в Алтайском крае.

Вспоминаю, как только что с Ваней… вот на этом столе… занималась неистовой любовью, и по телу тут же словно ток пробегает. Как же парень хорош в сексе! Пытаясь скрыть участившееся дыхание, прижимаю ладонь к губам. Люда понимающе кивает:

— Вот и я в шоке! А что, если Фёдора Петровича похитили?!

Вздрагиваю, смотрю внимательно.

— Что? Похитили? Мершикова?!

— А что? — с энтузиазмом отвечает помощница. — Не просто же так то самое дело снова подняли. — Оглядывается воровато и шепчет: — Ну, с хлором. Какая изощрённая месть! Вы же помните, кто распространял слухи об участии депутата в том деле.

— Слухи, — резко обрываю я Лиду, — как ты выразилась. А мы располагаем фактами и следуем закону. Кстати, о законе. Где протокол заседания? Я как пришла, попросила. Или мне до следующего ждать?

— Сейчас всё будет, — белозубо улыбается помощница, но веселья в её глазах нет.

Разворачивается, выскакивает из кабинета и хлопает дверью. Усмехаюсь горько и смотрю на потёртую синюю папку. К горлу подкатывает ком: вся моя интуиция буквально верещит, что лучше не открывать, но в ушах так и звучит хриплый голос Вани: «Уверен, ты сможешь правильно это использовать». Никакой уверенности в этом я не ощущаю. Страх сжимает грудь ледяными тисками.

Мершиков подстроил всё так, чтобы я точно села к нему в машину. Знал, что буду до последнего пытаться образумить его. Жаль, что я не подозревала, насколько сильно он стремился подмять меня под себя, а ведь методы депутата не были для меня загадкой. Но что толку корить себя за наивность! Прошлого не исправить, но его можно проанализировать и найти выход в настоящем. А ещё лучше взять на вооружение, чтобы в будущем избежать возможных ловушек.

Ловлю себя на мысли, что их не будет. И опять будто голос Вани слышу: «Он никогда не причинит тебе вреда». Что он хотел этим сказать? По шее ползёт противный холодок. Смотрю на папку и сжимаю челюсти: возможно, там ответы на все мои вопросы. Но открывать не хочется. Спрашиваю себя почему, и сама себе не могу признаться. Я очень боюсь, что мои худшие опасения верны.

Вспоминаю, что тогда случилось. Да, всё как в тумане, но… Вот бородатый спаситель и распластавшийся на асфальте водитель. Мершикова я не увидела. Ваня сказал, что не нужно смотреть. Сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и мотаю головой.