— Нина, соберись! — шепчу. — Да, к Ване у тебя особое отношение, но придётся представить худшее и идти от него к лучшему. — Внушение не помогает. Усмехаюсь: — Что? Другим советовать проще?

Со стоном опираюсь грудью на стол. Ладно, посмотрим в лицо своим страхам, чтобы знать, как помочь Ване при самом плохом раскладе. Чего же я боюсь? Того, что он сбежал из армии и вернулся в родной город. Живёт где-нибудь в подвале, чтобы не нашли… Начальник части не афиширует побег, значит, там произошло нечто гадкое. Настолько, что честный и ответственный парень совершил серьёзное нарушение. Тогда понятно, почему даже мне не дали поговорить с солдатом по телефону.

Выдыхаю: первый мой страх. Второй ещё кошмарнее. Допустим, Ваня убил водителя и Мершикова. Чтобы замести следы, трупы спрятал в одном месте, а машину сжёг на закрытом заводе. Этим он отвёл подозрения от меня и себя да намекнул на дело, о котором никто не говорил вслух, но шептал каждый. В груди болезненно покалывает. Я не хочу видеть в Ване убийцу! Мог ли он совершить преступление? Возмужавший, окрепший, с хищным взглядом и резкими движениями, он из пластичного танцора превратился в непредсказуемого зверя.

Но если так, то это он стёр записи с камер. А охранник? Это был третий страх, который практически уничтожал любую надежду на благополучный исход дела. Если Ваня сделал укол Павлу, то, значит, парень связан с наркотиками. И тогда все его поступки становятся объяснимы и ужасны до леденеющих рук. Потому что Ваня не похож на наркомана, а вот на наркодилера… Зажмуриваюсь и сжимаю челюсти до боли в зубах. Я видела таких немало: жестоких, циничных, не ценящих ничью жизнь, кроме своей. Даже от предположения, что Ваня стал таким же, кажется, во мне что-то умирает.

Мотаю головой: нет! Не мог сын невероятно доброй женщины и выдающегося офицера пасть так низко. Хоть сердце изо всех сил сопротивляется жуткому предположению, мозг работает, как оперативная система. Номера статей Уголовного кодекса, похожие дела. Штрафы, сроки лишения свободы или часы исправительных работ. Не так всё страшно. Но вот убийство… Одёргиваю себя: нет трупа — нет убийства. Да и Люда что-то там о похищении говорила.

Сажусь в кресло и открываю ноутбук. Лучше узнать всё из новостей, чем полагаться на «два раза сломанный телефон», то есть свою помощницу. У Люды страсть к сочинительству, постоянно приходится следить, чтобы она не добавила сочных подробностей в сухие тексты протоколов. Ей бы романы писать! Женские.

Рассказ помощницы похож на репортажи в новостях примерно так же, как любовный роман на детектив. Люда обрисовала Мершикова, как несчастного мужа беременной женщины, которого жестоко подставила, а, возможно, и похитила брошенная любовница. Хмыкаю и гадливо кривлюсь, читая новости. Да кому он нужен? По-женски я сочувствую Светлане, но она сама изо всех сил цеплялась за Мершикова. А та вторая? Она просто бросила депутату деньги, которыми тот хотел уладить «недоразумение», в лицо! После «недоразумения», произошедшего со мной, я бы и сама бросила, только что-нибудь потяжелее. Например, обвинение в попытке изнасилования. Только доказать не получится. Закрываю ноутбук и, опираясь локтями на стол, прячу лицо в сложенные лодочкой ладони. И вновь образ Вани расползается клочками тумана. Вырывается стон:

— Что же на самом деле происходит?

Решительно беру сотовый и набираю номер безмерно уважаемого мной оперативника. Мужчина честен и прямолинеен до крайности, потому и не двигается по карьерной лестнице. Зато я точно уверена, что его мнение никто не купит, оно будет непредвзятым.