— Повернитесь.

«Так нравится?» — хотела съязвить я, но замерла. В этом голосе была власть, и взгляд, идущий из темноты, физически давил, исходя силой. Я была совершенно одета, но мне вдруг показалось, что я стою на сцене в подвязках и белье, пытаясь прикрыться, а из темноты зала, из полутьмы ложи на меня смотрит тот, кто имеет право приказывать. И этому приказу было трудно противостоять, потому что он был властным и соблазнительным одновременно. «Подчинись, — говорил он. — Разве ты не хочешь подчиниться сильному мужчине?»

— Прекратите, — выдавила я.

— Поздно об этом просить, раз наш брак уже заключён, — неумолимо возразил голос.

— Против моей воли!

— Но вы не сбежали по дороге. А значит, вы моя.

— Без денег? — горько усмехнулась я. — Без родных? Куда я могла сбежать?

— Как знать, — его голос стал жёстче. — Я не хочу, чтобы вы сбегали и вообще покидали дом без сопровождения и без моего разрешения. Если попробуете, я тут же вас верну, и наказание вас не обрадует. Это понятно?

— Нет! С какой стати?

— С такой, что я так сказал. Если вы думаете, что о нашем браке никому не известно или что никто не захочет подослать газетчиков, сплетников или соглядатаев, чтобы посмотреть на мою перепуганную и неотёсанную супругу, подумайте ещё раз.

— Неотёсанная? Я получила образование, чёрт подери!

В голосе скользнула ирония:

— Прекрасный пример владения собой.

Я не видела его в полутьме. Но мне вдруг послышалась в его голосе тень прежнего лорда Танниса. Того, в ком ещё не было этой жёсткой язвительности.

— Я умею владеть собой, — произнесла я тише. — Прекрасно умею.

— Великолепно. Но сначала это нужно доказать мне, а потом уже окружающим. Не говоря уже о том, что в столице одинокую девушку может ждать немало опасностей. Мне не доставит никакого удовольствия вызволять свою жену из неприятностей, а потом читать то, что напишут утренние газеты по этому поводу.

Хм. А вот это интересно.

— То есть если я захочу доставить вам неприятности, — медленно сказала я, — мне достаточно лишь попасть в газеты и испортить вам репутацию?

— Попробуйте. Я говорил, что ещё ни разу не порол обнажённых девушек на кипе разорванных газет?

В его голосе не было ни малейшей угрозы. Лишь констатация факта.

— Если вы думаете, что я испугаюсь… — начала я хрипло.

— Испугаетесь.

В темноте скрипнуло кресло.

— Вы будете спать в спальне, смежной с моей, — прозвучал холодный голос. — Дверь между спальнями открыта, а сон у меня очень чуткий. Что касается брачной ночи, я ещё не решил, но приведите себя в порядок. Не хочу, чтобы моя жена выглядела замарашкой в моей же постели.

Удар попал в цель. Я вдруг увидела себя со стороны: мои старые платья, дешёвые шпильки, я сама, потная и пыльная с дороги… Я задохнулась, даже не зная, какое ответное оскорбление придумать, чтобы врезать ему побольнее.

— Да я…

— Крайне мало изменились за шесть лет, — сухо подытожил лорд. — Впрочем, этого следовало ожидать.

— А вы, — процедила я, — напротив, сильно изменились с момента нашей последней встречи. Вот только в куда худшую сторону.

Тишина, повисшая за этими словами, была странно хрупкой.

Ох, нет. Я медленно начала осознавать, что я сказала. Я обвинила изувеченного мужчину, возможно, с изуродованным лицом… обвинила в том, что он изменился к худшему. Я имела в виду лишь его характер, но кто мне поверит? Уж точно не он.

— Я не имела в виду ваш облик, — произнесла я. — Простите.

— О нет, не извиняйтесь, миледи, — очень спокойно произнёс голос. — Дочь своего отца, конечно же. Как я мог об этом забыть? Такую наследственность не изменит ни один сколь угодно прославленный пансион.