Теперь Габриэлю стало ясно, почему мама так стремилась разбить цветник из роз. У них потрясающий ненавязчивый аромат.

Цветы, в которых прекрасно всё, даже шипы. И Азалин чем-то похожа на них, гармонирует с ними.

Снова она как бы невзначай взяла его за руку и повела. И он шёл. Будто бы нехотя, но на самом деле пытался вобрать в себя каждое мгновение, проведённое с Азалин. Прекрасно всё: время, место, компания, и даже погода тёплая и бархатная.

Возможно, стоило бы оборвать общение, иначе эта зарождающаяся односторонняя влюблённость сведёт его с ума, но... Ему не хватило воли, чтобы уйти.

– Я немного рисую, хоть и считаю это увлечение бесполезным. Моя мазня нужна только мне, – щебетала она, заведя гостя в свой домик.

– Я мало смыслю в живописи, но картины красивые. Особенно эта, с зелёными цветами на тёмном фоне.

– Правда? Хочешь, подарю? – просияла Азалин.

– Не уверен, что она уцелеет, если вдруг со мной случится неконтролируемый выброс.

– Всё равно возьми. У меня таких много. Я бы хотела, чтобы ты вспоминал меня, когда тебе одиноко. И можешь приходить сюда. Лето я проведу здесь.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной за спасение. Будь на твоём месте любой другой человек, я поступил бы так же.

– Понимаю. А что насчёт дружбы? Мне кажется, мы отлично поладим, несмотря на то что родители против. Интересно, почему? – она очаровательно порхала с одной мысли на другую.

– Возможно, опасаются за твою безопасность.

– Вряд ли. Мои родители убеждены, что ты не причинишь мне зла, – покачала она головой. – Тут что-то другое... Они говорили про непоправимый вред тебе.

– Мама верно сказала: я дикий. Долгое время не общался ни с кем, кроме мамы и Маркуса.

– А как же твой отец и Максимилиан?

– С Максом у нас пять лет разницы. Он был совсем маленький, когда я перестал жить дома, так что я для него чужой. Отец считает меня расплатой за их с матерью запрещённый союз и предпочитает делать вид, что меня нет.

– Какой вздор!

– Тем не менее, родственные отношения у нас как-то не сложились. Для него я тоже Никто.

– Представляю, как тебе было обидно. Но, пожалуйста, не называй себя больше так!

– По большей части я чувствовал вину, что мама ссорится с отцом, защищая меня. В какой-то мере я рад, что все эти годы живу отдельно, – «Но жалею, что вообще живу», – добавил мысленно.

– Но ты же ни в чём не виноват! Ты был ребёнком!

– Ребёнком, который опасен. Я понимаю родителей и ни в чём их не виню.

– Габриэль, если тебе захочется поговорить или нужна будет поддержка – приходи. Я всегда рада тебе.

– Спасибо, Азалин. Ты добрая и мудрая, несмотря на свою юность.

– О мудрости пока рано говорить... Мне всего пятнадцать. Знаешь, я тут подумала: моя жизнь с рождения была антиподом твоей: ты парень, а я девушка; ты старший сын, я младшая дочь; ты рос в суровых условиях, а меня нежили и баловали; ты чувствуешь себя чужим в обществе, а я душа любой компании. Мне кажется, мы можем поделиться друг с другом лучшим, что есть в нас.

– Не знаю, что во мне хорошего... Ты ещё забыла добавить, что в тебе сильна человеческая половина, а во мне демоническая.

– По поводу человеческой половины ты верно подметил. Эльфийские родственники меня даже не признают. Да и Амавера с Клами тоже не особо. Полукровки – это уже не эльфы. У демонов проще: дети демонов – всегда демоны.

– Или, как ты сказала: демоны с эльфийской душой.

– В твоём случае да. А впрочем... Маркус тоже больше похож на эльфа характером. Про Максимилиана не уверена, теперь он у нас почти не бывает, хотя раньше мы прекрасно ладили.